не тот уровень, не тот полет.

Я – не мусик, чья квартира забита антиквариатом. В моем жесписке ценностей значилась лишь напольная ваза времен императора АлександраТретьего. Теперь благодаря усилиям негодяя Никиты нет и ее.

Нет – и на здоровье, – весело подумала я, входя подсводы мебельного центра и приступая к беглому осмотру. Кожаные диваны, козеткив колониальном стиле, кровати из красного дерева, кресла-качалки и простокресла – все эти предметы совсем не первой необходимости были качественными,стильными и дорогими. И… совершенно меня не тронули. Ведь теперь ярассматривала их с точки зрения Домино. А Домино всем козеткам и диванампредпочел бы мою собственную подмышку.

Так хотелось думать мне.

Наверное, так оно и есть.

Прошив навылет мебельный, я вынырнула у второго –нецентрального – входа. Мокрый снег за стеклами превратился в самую настоящуюметель. Такую сильную, что выходить наружу и брести но улицам мне расхотелосьокончательно. Метель – вот вполне уважительный и вполне легальный повод, чтобыпроигнорировать садок с красными рыбками. Только идиот отправится в пургу ихолод хрен знает куда, а я – не идиотка. Сейчас я вернусь обратно, нырну вметро и выйду на обожаемой Петроградке, где светит солнце, шумят океанскиеволны и листья пальм; где тут и там слышно треньканье маленькой гитаркиукулеле; где папуасы, набранные по рабочей квоте, торгуют гуавой, личи икумкватом. И где меня ждет мой мальчик Домино.

Мне оставалось только развернуться на сто восемьдесят градусов– и я бы сделала это немедленно, если бы… Если бы не увидела мужчину (машину)своей мечты.

BMW X5, серебристо-серый металлик.

Прекрасный, как Адонис. Как все рыцари Круглого стола вместевзятые. Как Орландо Блум.

Нет, он был много лучше Орландо Блума, потому что ладони моивспотели, глаза увлажнились, а сердце устремилось вниз по невидимой лестнице,перескакивая со ступеньки на ступеньку.

Что делал Х-пятый в таком малопочтенном месте, как задворкиторгового комплекса? Даже разбушевавшаяся метель не могла скрыть ихнепрезентабельности: баррикады пустых коробок – то ли от фруктов, то ли оторгтехники. Три металлических контейнера с распахнутыми дверцами. Переносныерешетки ограждения, обвитые бело-красными лентами. Несколько припаркованных кближнему пандусу тачек – совсем не таких прекрасных, как бэха.

Что делал здесь Х-пятый?

Ждал меня.

И был уверен, что я обязательно появляюсь и увижу его. Несмогу не увидеть. Ничем другим нельзя объяснить то, что метель, навалившаяся навсе предметы и строения в округе, обходит Х-пятый стороной, облетает поскругленному периметру, больше похожему на нимб.

Возможно, этот нимб вижу только я: давно известно, чтозрение у влюбленных устроено совсем по-другому, чем у прочих людей.

Так я влюблена?..

Расхлябанное сердце и вспотевшие ладони усиленно намекают наэто.

Был бы рядом Домино – он обязательно растолковал бы мнепроисходящее. Выдал на-гора одно из своих обычных многофункциональных «мау!».Но кота рядом не было. И никого другого – тоже. Невлюбленным боковым зрением язачем-то отметила парочку в самом начале торгового зала, одинокого юношу(скучающего за столом с табличкой «КРЕДИТ» и реквизитами какого-то банка);такого же скучающего охранника – он двигался по орбите вокруг парочки. И мальчишкулет семи, влезшего с ногами на кожаный диван, – куда только смотрятродители?!..

Никто из этой когорты даже не взглянул в мою сторону.

Влекомая Х-пятым, я вышла в предбанник между залом и улицей.Он был прилично выстужен, но холода я не замечала, сосредоточившись насеребристо-сером силуэте небесного создания. Теперь нас отделяло лишь стекло,полоса метели и метров тридцать открытого пространства. И не только это,Элина-Августа-Магдалена-Флоранс, лапуля! – эта мысль змеей выползлаоткуда-то из глубин моего черепа и окольцевала гортань, да так плотно, что уменя перехватило дыхание.

Не только это. Все правильно. Х-пятый никогда не будетпринадлежать мне -

не тот уровень, не тот полет.

Наша с ним любовная история – история нищей корректорши идорогого внедорожника – также невозможна, как невозможна история долгойсчастливой жизни Ромео и Джульетты, даже еще невозможнее.

Корректорша, ха!

Я больше не корректор. Кто угодно – угонщик, любительковбойских шляп, похититель велосипедов, изобретатель запонок – но некорректор. Я сказала «угонщик»? Это слово можно смело вычеркнуть из списка,потому что я не угонщик. Вот если бы…

Связка найденных под паркетом отмычек – слишком миниатюрных,чтобы открывать ими амбарные замки, английские замки, ворота Иерусалима и дверивинных погребов. Зато они вполне сопоставимы по размерам с замком любой изтачек – вот на что намекал Домино. Да что там намекал – говорил открытымтекстом! Ему-то все было ясно с самого начала, а теперь стало ясно и мне.

Не потребовалось бы никаких запредельных усилий, чтобы взятьотмычки с собой, положить в карман – а я, дура, оставила связку на столе, возлекомпьютера. И забыла о ней. А если бы не забыла и взяла – что бы изменилось? Яведь даже не знаю, как с ними обращаться.

И лучше не пялиться на серебристый металлик.

Так будет спокойнее для всех.

Может быть, потом… В следующий раз… Когда наступит лето ипридет тепло. И Домино составит мне компанию. Ранняя осень ещепредпочтительнее. Или другое лето и другая ранняя осень – у нас впереди многовремени, среди канадских сфинксов то и дело попадаются долгожители.

Я так напряглась и переволновалась, что была близка кобмороку. И чтобы хоть как-то успокоиться, полезла в карман за пачкой табака ибумагой для самокруток. За три года непрестанных тренировок я научиласьсворачивать цигарки без всяких машинок. И получались они ровными и тоненькими –само загляденье.

Сейчас я сверну точно такую же, сделаю пару вдохов и выдоховпо китайской дыхательной системе «цзяньфэй» и отправлюсь восвояси.

Но вместе с табаком я вытащила из кармана и кое-что другое:отмычки!

Стоило ущипнуть себя за локоть, закрыть глаза и сноваоткрыть, чтобы убедиться: вот они, все девять, включая проволочный бонус. Лежатна ладони и никуда не деваются. Но ведь я не сумасшедшая, я точно помню, что небрала ничего похожего! Тогда как они оказались в кармане?

Домино.

Больше некому.

Он заволок связку в карман, вопрос лишь в том, каким образомему это удалось? Господи ты боже мой! – точно таким же, каким он вытащилиз шкафа комбинезон. Точно таким же, каким оказался на мадридской фотографии1933 года и на другой фотографии – в старческих объятиях Матисса. Что сказалтот человек… тот человек… как звали того человека? он был напуган – это япомню. И был коротко стрижен, и сидел за рулем – это я помню тоже. Всеостальное ускользает, слабый огонек имени высечь не удается. И ладно, «тотчеловек» – не самая плохая формулировка. Он сказал: «Я знаю его как Домино.Возможно, у него есть другое имя. И даже – наверняка…»