Выясняю, куда его перевели, топаю в отделение.

Перед палатой Клима расчесываю рукой спутавшиеся за сутки волосы, облизываю губы. Нельзя же предстать перед майором в непотребном виде.

Протягиваю руку, чтобы открыть дверь, и от неожиданности вздрагиваю, когда полноватая женская рука ложится поверх моей.

– Стоп! Кто такая? Куда!

Нервно сглатываю, смотрю на врача, представляюсь:

– Полина Андреева, младший лейтенант.

– Полина Андреева, часы приема указаны на табличке в холле, а сейчас к майору пропуск открыт только для близких. Если Вас интересует его состояние, то оно среднее удовлетворительное.

– Так я… – думаю, как представиться, – я близкая.

Врач улыбается:

– У майора сейчас жена, а ты позже приходи. В часы приема, – тихим сапом отодвигает меня от дверей.

– Какая жена? – визжу я.

– Красовская Софья Ильинична, – резко отвечает врач.

– Она ему никто. Я его девушка! – срываюсь на крик.

– Майору нельзя волноваться! Вы здесь скандал решили закатить? – угрожающе шипит.

Вижу по гневным взглядам врача и двух церберов – медсестер, что они готовы вытолкать меня взашей.

Если бы не моя форма полицейской ищейки, они бы точно воспользовались правом спустить с лестницы… недалекую любовницу героя – майора, защищающего их покой, детей.

Слезы застилают глаза. Сажусь на лестнице между этажами, не могу идти дальше. Ничего не вижу.

– Что случилось? – теплая рука гладит по голове. – Поля, майор умер?

Мотаю головой. Вытираю глаза тыльной стороной ладони, чтобы рассмотреть говорящую.

Доминика.

– У не-го же-на Со-фа-а. Меня прогнали, – шепчу сипло, стараясь не рыдать.

– Вот как?! Пойдем! – крепкие руки поднимаю меня, тащат вниз, заботливо усаживают в машину.

Виталина

Мобильный разрывается уже минут тридцать, а я по-прежнему сижу в пижаме с сердечками в уютном итальянском кресле в шикарной двухуровневой квартире Доминики.

Молодая женщина приносит мне вторую чашку кофе, садится рядом:

– Ответишь на звонок.

– Не-а.

Сама берет мою трубку, отвечает:

– Доминика Чайковская, коллега Андреевой Полины.

– Где Ви… Полина? С ней всё нормально? – до меня доносится взволнованный голос сестры.

– Она в полном порядке, но не может подойти к телефону.

– Скажите ей, что это очень срочно по поводу нового папиного проекта.

У Домны округляются глаза, и синева в них становится как чернила у ручки.

– У Полины нет отца.

– Блин. Это по поводу проекта моего отца, – пищит Полинка, пытаясь изменить голос.

– Перезвоните! – Домна нажимает отбой.

Я благодарно киваю. Пусть сестра делает что хочет, в конце концов всё исправимо, кроме того, что произошло со мной.

Кусаю губы, смотрю на новую подругу. Она уже в кителе, в юбке, при марафете.

Присаживается на краешек софы, напротив меня, улыбается краешками губ.

– Знаешь, Полина, как бы сейчас тебе не было больно, через время ты поймешь, что это к лучшему. Майор – он лучший человек из тех, что я знаю. Защитник чужих интересов. Но вот для хрупкой нежной женщины, это не лучший выбор. Вечные отлучки, недосказанности, опасности.

Сегодня жив, здоров. А что завтра?

Домна опускает глаза в пол, затем встает, уходит в комнату. Возвращается с фотографией в траурной рамке. Протягивает мне.

Недоуменно смотрю на молодого мужчину в полицейской форме.

Мой любимый муж – Чайковский Валерий, погиб при исполнении.

Он не воевал. Не гонялся за отъявленными бандюгами. Не перекрывал наркодельцам кислород. Не отнимал живой товар у торгашей. Никогда не рисковал как твой майор.

Но он умер, оставив меня сиротой.

Я навещаю его могилку каждую субботу. Если хочешь, можем завтра махнуть к нему! – слабая улыбка озарила лицо женщины. – Я Вас познакомлю, расскажу о нем.

Из синих глаз вытекла слезинка.

Не думала, что сильная Доминика умеет плакать. Мою депрессивную меланхолию тут же смыло, я поднялась с кресла, подошла к ней, села рядом, обняла за плечи.

– Знаешь, я не падкая на мужиков. Просто майор очень напоминает Валерку.

– Если бы ты заранее знала, что он оставит тебя… ты бы вышла за него?

– Конечно!

– Вот видишь…

– Вижу. Но у тебя ситуация другая. Софа его бывшая, она очень настырная, просто так Вас не оставит.

– Я буду бороться.

– Боец, – улыбнулась Домна, поднимаясь на ноги, – ты здесь останешься или на работу со мной?

– Я в больницу. Вдруг удастся прошмыгнуть. Не вечно же Софа будет изображать страдающую у кровати женушку.

Набираю Васюту:

– Василевский, возьму на сегодня отгул. Очень надо. Сообщишь в кадры?

– Хорошо, – недовольно соглашается.

Еду в больницу. Обдумываю сложную ситуацию – Софа появилась из ниоткуда, заняла мое место. Если бы майор был со мной, он бы помог мне. А так непонятно как поступить лучше.

Уже в больнице не решаюсь сразу навестить Клима, начинаю с Ванечки.

Вхожу беспрепятственно в палату. Замираю, подперев косяк.

– Не может быть!

Софа, сидящая на стуле рядом с Ванькой, поворачивает ко мне невыспавшееся лицо.

– Полина? – удивляется так, будто я здесь лишний элемент, упавший с неба.

Верчу головой, перевожу ошарашенный взгляд с счастливого Ванечки на женщину.

– Полина, – верещит Ванька, и его серые глаза блестят от слез. – Это моя настоящая мама! Представляешь, она меня нашла. Десять лет искала. И нашла.

– Разве она тебя потеряла? – глупо спрашиваю я, сползая по стенке на пол.

– Да. Мама оставила коляску со мной маленьким около магазина, и меня украли.

Слезы застилают глаза.

Я в реальном проигрыше.

Кукушка обошла меня по всем фронтам.

Слезы градом заливают лицо, вытираю их тыльной стороной ладони.

Поднимаюсь. Заставляю себя взглянуть на Ваньку. Я впервые вижу его по-настоящему счастливое лицо. Не стоит портить момент.

– Ванечка, я очень-очень рада за тебя, – ласково глажу по свисающему краю одеяла. – Мне пора.