Я выслушал и ничего не ответил, решив, что передо мной один из тех Предтеч, которые любят болтать, а еще легко и быстро завоевывать всеобщее внимание в компании. Мне за несколько секунд выразили восхищение, меня оценили, ко мне обращались в дружеском тоне, и мне указали мое место – персоны, которая может сделать один-два незначительных вклада в важное дело.

Но подавить Дидакта внутри меня было не так-то просто.

– И какие мои особенности восходят к творцу жизни?

– Давай подумаем.

Великолепная Пыль – я не мог заставить себя думать о нем просто как о пыли – вызвал три небольших анциллы, которые витали в воздухе за моей спиной на мостике, приготовившись взять основные пробы.

– Ничего подобного! – Я встревоженно развернулся, но Великолепная Пыль, снова улыбнувшись, дал анциллам знак вернуться на прежние места.

– Тайны и неожиданности, – сказал он. – Мы сможем все выяснить позднее, когда будет удобно, когда ты решишь. Но мы здесь не для того, чтобы измерять или разгадывать тебя, мы здесь, чтобы доставить тебя в столицу. Ты вызван Советом для дачи показаний. Что говорят тебе воспоминания Дидакта об обороне Предтеч в прошлом и настоящем?

– Очень мало. Я помню и понимаю только то, что помнил и понимал Дидакт к моменту моей мутации.

– Твоя анцилла, конечно, сообщила тебе о сбоях в работе домена?

– Да.

– Совет накопил в домене большой массив архивных данных и даже отчетных документов. А теперь мы не можем получить к ним надежный доступ. К счастью, корабли вроде этого пока имеют достаточно знаний, чтобы служить нам.

– Позволь задать личный вопрос, член Совета.

– Спрашивай.

– Твоя улыбка?

– Я часть нового порядка. Более того… естественная часть. Некоторые говорят, что это атавистично. Но вместо того, чтобы проходить множество мутаций на протяжении столетий, мы претерпеваем небольшие перемены за один домашний год. Наша конечная цель не столь закостенелая, не столь искаженная и не столь декоративная.

– Кто эти «мы», член Совета?

– Мы происходим главным образом из семей строителей, но среди нас есть и несколько Воинов-Служителей.

Будь начеку. Дидакт едва ли мог согласиться с таким отходом от традиций. По крайней мере, я предполагал, что именно этим объясняется его реакция.

Великолепная Пыль продолжал:

– Это позволяет нам уменьшить число неизбежных искажений как в анатомическом, так и в умственном плане. Меньше предрассудков… как говорят некоторые, меньше отпечаточной мудрости, поскольку у нас меньше наставников. Наша обязанность – восполнить этот дефицит интенсивным изучением домена, но в данный момент это затруднительно, и я остро ощущаю эту потерю.

– И сколько еще мутаций тебе предстоит пройти?

– Ни одной, – сказал он. – В некотором роде я подобен тебе. Мы – то, что мы есть.

Он снова улыбнулся. Мы молча разглядывали контуры моей семейной планеты.

Я рассматривал его. Он, казалось, ничуть не был против. Его мимика своим диапазоном и выразительностью напомнила мне как молодых манипуляров, так и людей. Я подумал: хорошо это или плохо? Нет. Мне это было не по душе. Но в то же время людей я любил.

Потом мы ушли с планетарной орбиты, и моя семейная планета стала уменьшаться. Прошло еще несколько минут, корабль Совета обуздал немалый объем вакуумной энергии, выполаживая изгиб нашей звездной орбиты, и планета, на которой я родился, полностью исчезла из вида.

– Как ты стал членом Совета? – спросил я.

– Несколько моих ровесников получили… Можно назвать это внеочередными назначениями. Мое назначение имеет временный характер.

Революционная партия. А как насчет магистра строителей?

– Мы находимся в состоянии войны?

– Предтечи находятся в латентном состоянии войны с того времени, как Дидакт разбил армию людей на Чарум-Хаккоре.

– Война с Потопом?

– Очень скоро будут эти подробности. А сейчас мы собираемся учредить Верховный суд Мантии. Филарх строителей восстановил корпус Воинов-Служителей и присоединился к их требованиям провести судебные слушания. Суд и Совет займутся вопросами закона и стратегии.

Подобных слушаний за время жизни моего отца, не говоря уже о моей, не проводилось ни разу.

Нехорошо.

– Нехорошо, – озвучил я свое внутреннее суждение.

– Возможно, ты прав, но это необходимо, – сказал член Совета.

– Когда я смогу получить подробную информацию о состоянии войны?

– Надеюсь, что скоро.

– Потоп наступает?

– Ага! Потоп. Десять тысяч лет эта угроза повсюду определяла стратегию и политику Предтеч и исказила некоторых из нас до такой степени, что мы готовы нарушать все то, за что боролись в прошлом. Мы сейчас гораздо лучше знаем, чем был Потоп и во что превратился. Знания обычно дают силу, Звездорожденный. Но нас они едва не свели с ума. И меня заботит, что такое же действие оно может оказать на тебя… с твоим отпечатком воина и всем прочим.

Он удостоил меня таким же пристальным взглядом, каким я изучал его… после чего снова улыбнулся.

– Почему? – спросил я.

– Потому что нам было велено дать тебе и твоей анцилле доступ ко всей информации, какая есть в этом корабле Совета. Информации, которая на протяжении тысяч лет утаивалась от всех, кроме нескольких Предтеч. Я сам получил возможность ознакомиться с частью этих сведений всего несколько месяцев назад.

После этого молодой член Совета вызвал двух охранников и поручил им проводить меня в мою каюту, чтобы я начал то, что он назвал, скривив губы, «периодом моего просвещения».

Физическое путешествие с планеты моих родителей до столицы ойкумены занимает менее двух часов. По причинам, объясненным мне не сразу, даже путешествие в сверхбыстром корабле Совета занимало три дня. Весь пространственно-временной континуум в этой части Галактики – а возможно, и во всей Галактике – находился в состоянии турбулентности. Более пятнадцати раз мы чувствовали неизбежные эффекты прыжка в гиперпространство и последующего сглаживания. Обычное путешествие могло бы потребовать одного, максимум двух переходов.

Облегчение, которое я испытал оттого, что избавлен от риска очутиться в когтях магистра строителей, казалось, открыло значительные части моего отпечатка. Возможно, моя вторая память стала тоже доверять мне. Я пребывал в одиночестве, используя дополнительное время, чтобы исследовать возможности самопознания и интеграции.

Моя каюта стала моей вселенной.

Наконец мне открылись некоторые направления воспоминаний Дидакта о Потопе – долгожданное, хотя и постепенное раскрытие знания. Я уже в достаточной степени научился понимать Дидакта, и его сочувствие исчезнувшим людям и сан’шайуумам перестало меня удивлять. А он и в самом деле сочувствовал им, даже сожалел об их судьбе. Эта война не была справедливой. Потоп истреблял заселенные людьми системы, и люди хлынули, спасаясь от опасности, на территории Предтеч; великая трагедия стала неизбежной. Дидакт остро чувствовал это.