Она заморгала, закусила губу. Казалось, ещё чуть-чуть — и заплачет.

Тоже расчувствовавшись, всхлипнула и обняла фею.

Кажется, в первый момент та слегка опешила. А потом тоже обвила меня руками и стиснула. То, что она сильная, я и раньше замечала… но мне дышать же надо! Дёрнулась и попыталась упереться руками ей в грудь… фея поняла и мгновенно, не дожидаясь толчка, резко отстранилась. Правда, выражение лица показалось чуть странным — словно она то ли растерялась, то ли смутилась. Может, у них в городе с подругами обниматься не принято? Хотя какими подругами? Она ж сейчас видит во мне парня!

Ой, кстати, пока не забыла:

— Сейсиль, нам надо договориться, как описывать происшествие.

— Так, чтобы не стать крайними, — мгновенно уловила суть проблемы фея. — Я буду страдалицей, а ты — спасшим меня героем. Но слишком хвалить тебя не стоит, а то Кабан может приревновать и выйдет хуже. Подробности предлагаю обсудить по дороге. Ты точно не хочешь купаться?

— А если разденемся, а тут опять появятся разбойники? — привела я несколько натянутый, но выглядящий резонным довод.

— М-да, пожалуй. Тогда просто пойдём вниз. Видишь перекат? Полагаю, там мелко, можно попробовать перейти реку вброд. И, раз он такой широкий, течение вряд ли слишком сильное. Юбку я задеру, туфли сниму. А тебе советую снять сапоги, если хлюпать в мокрых не хочешь.

Разумно.

— И не бойся! Если что, я тебя вытащу. Но лучше не падай, а то оба вымокнем, — прозвучало последнее напутствие.

Цепляясь друг за друга как пара престарелых перепивших пунша лордов-подагриков, мы благополучно пересекли реку. Правда, ступни заледенели и, кажется, я насажала на ноги синяков. Но это ерунда, выживу.

— Как думаешь, сегодня до людей дойдём? — хлюпнула я носом, когда мы уселись на большой валун на другом берегу.

— Вероятно, — пожала плечами фея.

— Давай, пока ноги обсыхают, я тебя хоть пальцами расчешу. А то ты на ведьму похожа!

— Нет, ведьмой звать не надо, — отозвалась спутница. — Но чеши. А как вернёмся в Кентар, уходи из конюхов в горничные!

Ну, зараза!

— Не хочу. Все шесть горничных в особняке их светлости, если ты не в курсе, спят с хозяином.

— Какой Кабан однако… гм-м… кабан! — отреагировала фея.

Вот колючка!

А волосы у неё, в отличие от характера, были мягкими. Я даже понюхала одну прядь — приятно, чуть пахнет какой-то незнакомой травой. Эх, где мои русые косы…

Ну ладно. Заплету ей от висков две косички и скреплю на затылке. Неплохо, выглядит аккуратно. Теперь при взгляде на эту рыжую хоть не хочется сотворить отвращающий зло знак. Будем считать, что с задачей я справилась.

— А ловко ты косы плетёшь.

— А как я лошадям хвосты и гривы заплетаю, — фыркнула ей в тон.

Может, всё же признаться, что я — девушка?

Подумаю.

— Эх, жаль, что мы не искупались… — протянула фея.

Я тоже жалела. Сейчас мы шли под горку по сухому сосновому лесу, и снова было жарко. В животе бурчало, хотелось и есть, и пить. Ну, с питьем-то ещё как-то — фляга осталась со мной, и вода в ней была, а вот со съестным… Проводила плотоядным взглядом мелькнувшую в ветвях рыжим огоньком белку. Тогда будем болтать, это отвлекает.

Фея, похоже, пришла к аналогичному выводу.

— Мне кажется, или ты относишься ко мне настороженно, потому что думаешь, что ради поместья я могу уступить Кабану?

Вот так вопрос. Но, пожалуй, ответ на него «да». Если вдуматься, до сих пор я не доверилась фее именно потому, что казалось, будто честь для неё значит меньше, чем для меня. Что есть ситуации, когда рыжекудрая прелестница готова ради выгоды переступить через границы, которые для меня были нерушимыми, потому что перешагнуть через них означало потерять честь, самоуважение — и разрушить себя саму.

— Откровенно? — оглянулась на спутницу. — Есть немного.

— Так не волнуйся. Ничего такого никогда не будет и в принципе быть не может. Хотя ходить вокруг да около иногда бывает очень сложно…

— Он тебе противен?

— Противен. И… — хихикнула, — …к тому же невозможен.

Это она о чём?

— Не понял…

Фея как-то нервно засмеялась и мотнула рыжей головой. А потом осведомилась:

— А что случилось с медным тазом?

— Он упал, — лаконично отозвалась я.

Дальше стало не до смеха, потому что впереди, под невысоким обрывом, к которому мы вышли, — вправо и влево, насколько хватало взгляда, — протянулись ежевичные заросли. Придётся обходить, да ещё карабкаться назад в гору.

Дикая какая-то у нас страна! Бредём-бредём, а встретили только двух змей, одного ёжика и абсолютно одичавшего зайца. Люди-и, ау-у! Так бы и заголосила, только не было уверенности, что придут именно те, кого я хочу видеть. Скорее произойдёт обратное. А сил удирать от кого-то у меня уже совсем нет.

— Тьери, держись! Ну что ж ты для мальчишки такой дохлый? Тебе сколько лет? Ты должен как олень бегать, а не подыхать после… гм… — фея бросила взгляд на небо, — …девяти часов ходьбы.

Это она у нас олень. А ещё лось и горный козёл. А я — нормальная леди, просто в ненормальных обстоятельствах.

— Ладно, обопрись на меня!

— Леди, вы же сами устали…

— Опять на вы? А ещё знаешь, ты жутко ненаблюдательный!

Ненаблюдательный? Я? Вскинула голову: захихикать или зарычать? Или это она меня нарочно из себя выводит, чтобы сил придать? И ведь работает: рассердилась — и словно второе дыхание открылось.

Но я — ненаблюдательная? А кто тогда она? Второй день с расстояния в руку пялится на переодетую девчонку и ещё ничего не поняла! Тоже мне светоч разума в драной юбке!

— Ну, Тьери, опирайся уж! Поверь, у меня сил хватит. Нет, вот так не надо! И не висни, а то решу, что ты в меня влюбился!

Опять дразнит? Ну и пусть. Идти, цепляясь за её плечо, оказалось действительно намного легче.

К вечеру мы выбрались на безлюдную, полого спускающуюся вниз дорогу. Тот ли это просёлок, по которому мы поднимались на гору, или нет, осталось загадкой, но очевидно, что откуда-то и куда-то он вёл. И шагать по нему было несравненно легче, чем спотыкаться по нехоженому лесу.

Уже в сумерках, выйдя из-за очередного холма, мы неверяще уставились на белевшие стены домиков под казавшимися серыми в тусклом свете крышами. В некоторых окнах горел огонь. Мы дошли!

Каюсь, на радостях я опять кинулась обниматься.

Великая сила женщин — в их отсутствии.