Когда девочки начали позевывать, Пенн ненавязчиво предположил, что, возможно, самое время начать задумываться о подготовке ко сну. Рози же не была готова. Внезапно ей показалось, что она дышит слишком быстро. Она пыталась выглядеть беззаботной, когда девочки колобками покатились наверх. Потом помчалась к лестнице в башню, как тот шоколадный заяц, которого вот-вот распилят пополам. Поднялась по ступенькам, стараясь ступать как можно тише, и остановилась на полпути, как Кристофер Робин, стараясь не сопеть и не выдать себя. Напрягла слух, но так и не смогла определить, снимает кто-нибудь белье или нет. Почему это нельзя делать громче?! Она слышала, как ящики комода Поппи выдвигаются и захлопываются, выдвигаются и снова захлопываются. И вдруг поняла, что дочь возвращается на лестницу.

Рози беззвучно выругалась и со всех ног рванула в свою комнату, где бросилась на постель. Пенн был уже там, лежал, положив ногу на ногу, закинув одну руку за голову, а другой держа книгу, которую читал. Он выглядел вполне довольным.

— Одна тысяча в непомеченных купюрах, ты в течение недели надеваешь в постель ту протертую до дыр футболку с «Брюерс» — и я храню твою тайну, — предложил он краем рта, когда Поппи входила в комнату.

— Не могу найти ни одной ночной рубашки, — пожаловалась она.

— Кажется, они все в сушилке, золотко, — улыбнулся Пенн самой невинной улыбкой.

Та побрела в прачечную и две минуты спустя вышла в рубашке с фламинго.

— Спасибо, папочка!

— Пожалуйста, малышка. Что вы сделали с одеждой?

— Бросили кучкой на полу, — призналась она, потом просветлела: — Но у меня же день рождения!

— Тогда можно, — он поцеловал ее, желая спокойной ночи. — Повеселитесь там. Только ложитесь не очень поздно, а то будете слишком усталые, чтобы есть с утра блинчики «микки-маусы».

Поппи побежала наверх, чтобы начать свой год под номером семь.

— Спасибо, — выдохнула Рози. Закрыла глаза. — Спасибо, спасибо, спасибо!

— Не за что, — отозвался Пенн. — Тебе сегодня тоже можно.

И она подумала: все так просто, проблема решена. Но проблема только начиналась.

Рози воображала, что у нее есть год — пока Поппи не исполнится восемь — прийти в себя, но девочки обнаружили, что вечеринки с ночевкой еще круче, чем можно было предположить по детским книжкам. После взлома этой воспитательной печати заставить их свернуть с пути было невозможно. Передышка для Рози длилась всего неделю, и на сей раз все было еще хуже, ведь ночевка намечалась дома у Агги. Там Пенн не мог умыкнуть всю ночную одежду Поппи в прачечную, да и в собственном доме это вряд ли бы сработало во второй раз. Там Рози не могла бы при необходимости вмешаться в ситуацию с какой-нибудь абсурдной, но (увы) правдоподобной материнской ересью, типа «в нашем доме все переодеваются в одиночку».

Рози задумалась, не слишком ли поздно ввести правило, что пятница — это Шаббат, и всем следует идти в синагогу вместо посещения вечеринок с ночевкой. Пенн считал, что скорее всего поздно. На самом деле он предлагал совершенно другую идею, а именно — чтобы Ригель с Орионом пошли в кино с Ларри и Гарри, Бен поиграл в мини-гольф с остальной командой клуба дебатов, а Ру… ну, было крайне маловероятно, чтобы он вышел из подвала при любых обстоятельствах. Если бы Поппи ночевала у соседей, в сущности, на этот вечер дом оставался бы в их полном распоряжении, а поскольку Рози то и дело стратегически разгуливала нагишом, у него были кое-какие мысли, как этим воспользоваться.

Пока Пенн излагал данный аргумент, а Рози паниковала, Поппи собирала сумку. Тот факт, что она шла к соседям, не означал, что сборы следовало исключить из ритуала. Она взяла с собой Элис и Мисс Марпл. Собрала две настольные игры, бутылочку эмали для ногтей с зелеными блестками и пакет с костюмами Ориона на случай, если захочется поиграть в переодевания. К этой скромной коллекции Рози добавила пару трусов, юбку, футболку, ночную рубашку и зубную щетку, охваченная слезливыми предчувствиями матери, посылающей солдата на войну.

Она усадила Поппи на кровать и опустилась на колени у ее ног. На сей раз мать подготовилась лучше.

— Сегодня, когда будешь переодеваться в ночную рубашку, тебе нужно сделать это в таком месте, где ты будешь одна. Понимаешь?

— Да? — уверенности в голосе не было.

— Золотко, Агги не знает, что у тебя есть пенис, и, вероятно, сильно смутится, если увидит его, так что либо придется рассказать ей, либо просто извиниться, уйти в ванную комнату и переодеться.

— Ладно, — сказала Поппи.

— Ладно — что?

— В смысле — что?

— Что ты предпочитаешь? Следует ли нам рассказать Агги? Она такая хорошая подруга, малышка. Ты можешь ей рассказать, и тогда она будет знать и все будет в порядке. Можешь решить рассказать и другим подругам, или попросить Агги больше никому не говорить: ты же знаешь, она не скажет.

— А как же Никки? — едва слышный шепот.

— Никки?

— Помнишь, как Никки был моим лучшим другом, а потом узнал, и ему стало так противно, что он попытался застрелить папу?

Рози откачнулась на пятки и подождала, пока воздух вернется в легкие. Каким образом память Поппи так исказила эту историю?! И когда? Как давно она живет с этой версией?

— О, золотко, нет! Никки был твоим другом. Он был маленьким, но по-своему любил тебя. Это его отец ничего не понимал. Никки не пытался застрелить папу. Даже папа Никки не пытался застрелить папу.

— Но после того, как узнал, он не захотел больше быть моим другом.

Рози кивнула и ничего не сказала. Это не было совсем уж неправдой. А то, что было правдой, вероятно, понять еще труднее.

— Что, если Агги не захочет быть моей подругой, когда узнает, что я на самом деле мальчик?

— А ты на самом деле мальчик? — мягко спросила Рози.

— Нет, — первое уверенное слово из уст Поппи. — Я не мальчик, мама.

— Нет, не мальчик. Так что Агги не станет так думать. Мы можем объяснить ей в любой момент. Можем пойти прямо сейчас и вместе рассказать, какая ты замечательная, храбрая, изумительная маленькая девочка.

— Я не хочу, чтобы она думала, будто во мне есть что-то странное.

— Почему? — удивилась Рози. — У нее тоже полно странностей.

— Именно, — кивнула Поппи. — Это она странная. А я нормальная. И нам так нравится.

Тем вечером после кино, игр, педикюра, возни с LEGO и тридцати шести раундов «виселицы» Агги сняла с себя все одежки до последней нитки и нагишом пошла искать, что бы такое надеть на ночь, и в итоге облачилась — вот диверсантка — в тунику от купальника Кайенн, которая была велика ей на четыре размера. Поппи вынула из сумки ночную рубашку, скомкала в шар и направилась в ванную.

— Можешь переодеваться прямо здесь, — заверила Агги. — Я не стесняюсь.