– Если ты вернешь, только это вряд ли. Альберто славный… И умница, в Лаик уж точно показал себя умней меня. Фехтует просто отлично, вроде бы еще и танцует. Он тебе обязательно понравится!

– Я видела маркиза… Мы даже поладили, но… – девушка пару раз повернула упомянутый браслет. – Тогда мое сердце было свободно, а теперь оно принадлежит другому.

– Ох ты ж!.. – Ну и разговорчик! – То есть… это точно? Ты уверена?

– Уже два дня, – она громко рассмеялась. – Ты не заметил?

– Нет, а должен был?

– Не знаю… Но люблю я именно тебя, только не с первого взгляда, а со второго. Позапрошлой осенью ты приезжал по делам, но я тебя тогда даже толком не запомнила, зато теперь… Ты стал отказываться от ордена, потом выскочила Октавия со своей лентой, а я смотрела и понимала: вот оно! То, что сильнее смерти и беспощадней удара молнии. О любви пишут как о чем-то роковом, а мне вдруг стало так… счастливо! Я и танцевать-то выскочила, потому что там был ты, иначе я бы подумала о каблуках и о том, что юбка задерется. А почему танцевал ты?

– Рокэ попросил. Они с Леоной решили, ну… вспомнить Алвасете, что ли, и вообще им надоело это занудство, оно и мне надоело. Ты меня извини, конечно, но зачем было короля натаскивать, как какую-то морискиллу?! Славный же мальчишка, и говорит как человек, а тут «неисчислимые бедствия», «торжествующая добродетель», «гнусные происки»… Бред!

– Так положено. Ты что, не понял, что я тебе сказала?

– Понял… – Хоть бы мама с Леоной вышли или слуги конфет принесли… – Всё как-то сразу…

– Радуга тоже вспыхивает сразу. Или… ты уже кого-то любишь?

– Ну… Как бы тебе объяснить… – не рассказывать же про оленьи бусы и маркитанточек, которыми «быкодеры» угощали своего скорее гостя, чем пленника! – Сердце у меня в порядке, в смысле оно свободно, но… у меня есть обязательства, от которых я не могу отказаться. Понимаешь, возможно, мне придется жениться ради дела. За пару лет это выяснится, но пока я не должен себя ни с кем связывать.

– Значит, твой брат в самом деле решил тебя женить на внучке Манрика.

– Чего?! – Будь у Арно во рту хоть что-то, он бы подавился, и это было бы просто отлично. Подавившись, можно закашляться, замахать руками и вежливо выскочить. А если при этом что-то как следует опрокинуть, еще и слуги примчатся, но виконт не подавился. – Какое… странное предположение.

– Ничего странного! – в глазах у Гизеллы появились слезы, но утешать, обнимать и целовать было нельзя. Как бы сказал Кроунер, ка-те-го-ирчески. – Твой брат стал хозяином Надора и вытребовал себе в управляющие Манрика, хотя ему самое место в Багер… будет в Багерлее, когда мы вернем Олларию. Надор, кроме владений Манриков, нищий, но маршалу Савиньяку в жены нужна, самое малое, графиня, вот третий сын может жениться и на виконтессе, титула рыжих пока не лишили. Мама говорит, старшая внучка Манрика – подходящая партия для Дарзье, только теперь у него ничего не выйдет.

– Ты про нашу дуэль? Дурзье вел себя мерзко и напросился.

– До тебя с этой Иолантой успели понянчиться Валме и Придд. Да и ты пристал к Октавии, чтобы она взяла эту… виконтессу ко двору. Не думай, я не ревную, ревнуют к ровне, или хотя бы к красавицам, и ты ее не любишь.

– Я ее… – Вот ведь кляча твоя несусветная, но гадостей про розовую дурочку он говорить не станет! – Иоланту я… уважаю за смелость, но жениться мне придется, если придется, на другой. На ком, сказать сейчас не могу, но слово я дал, так что должен быть свободен, пока… Пока там так или иначе не разрешится.

– Это я уже поняла, только любовь не спрашивает. Она вспыхивает и сжигает двоих – или одного.

– Ну, в общем, наверное, да… Я Веннена тоже читал, только первая любовь обычно заканчивается ничем. – У матери не закончилась, но у них с отцом было совсем другое!

– У меня не первая… – опять смешок, громкий и несчастный. – Ты, если хочешь знать, четвертый, только сейчас все по-настоящему и в последний раз!

– Четвертый? – Мать с маркизой шепчутся уже второй час, может, хватит? – Извини, пожалуйста, я забыл, что «сердце дамы – шкатулка с секретом»!

– Пожалуйста, я расскажу, это не стыдно, а смешно. В десять лет я влюбилась в маркграфа, когда он приехал на самые первые смотрины и начал бросать к ногам мамы всякие шкуры. Я даже спросила, нельзя ли отправить в Бергмарк меня, все так смеялись… Потом были еще две глупости, но мне они не мешали готовиться к замужеству, а теперь я не смогу! Это ты понять в состоянии?!

Так отчаянно смотрят упавшие лошади, смотрят и ждут помощи, и хорошо, если можно помочь! А если всей помощи – пуля, чтобы не мучилась?

– Гизелла, я даже не знаю…

– И я не знаю! Нам с тобой в Старой Галерее было так хорошо… Тогда я еще не успела понять, что ты не только танец в праздник! Я хочу тебя ждать, я тебе прощу все, что ты натворишь… И женитьбу, и интрижки, а они у тебя будут!

– Ты так думаешь?

– Я знаю. Папа маме не изменял, но в нем нет огня, как и в этом твоем Валентине, а в тебе есть… Знаешь, сколько про тебя говорят?

– Раз в двадцать меньше, чем про Ли, и раз в сто, чем про Рокэ.

– Если считать генералов и старух… Мама собирала новых фрейлин Октавии. Почти всех, твою Иоланту не позвали… Мы ели сласти и болтали, так вот, про твоего брата не говорили вообще.

– Еще бы, ведь Ли тут нет! Я тоже… скоро уеду, и у тебя все наладится.

– Ты уезжаешь? Куда?!

Да куда угодно, только бы поскорее!

– Я – разведчик, мое место при армии. Меня и сюда-то занесло, потому что надо было проститься с фок Варзов… Жаль его ужасно! Беднягу даже не убили, сердце сдало, прожил бы чуточку побольше, хотя бы Алву еще раз увидел.

– Ты можешь позвать Леону? – Девушка даже не встала, взлетела, как куропатка из-под ног. – Прямо сейчас?

– Могу, конечно.

– Так позови! Ты меня не любишь, я поняла, но я… Я тебя любить буду всегда. И ждать тоже буду. Что бы с тобой ни случилось, я буду тебя ждать, пойми это, пожалуйста!

– Спасибо.

– Не благодари. – Одна слеза все-таки выкатилась, и Гизелла ее смахнула. – Я не рада, что так вышло, но деваться мне некуда… Если бы я умела, я бы тебя приворожила, пусть это сорок раз грех и вечное проклятие. Но я могу только ждать и надеяться, что ты вспомнишь обо мне когда-нибудь… Тебе будет плохо или скучно, и ты вспомнишь и придешь. Зови Леону!

– Сейчас.

В кабинет Арно влетел, будто за ним гналась мармалюка, аж какие-то бумаги на пол спорхнули.

– Тебя укусили? – Кажется, мать была встревожена.

– Прошу простить за вторжение, – выдавить из себя улыбку виконту все-таки удалось. – Гизелла вспомнила о важном деле, и ей нужно срочно вернуться.

– Да, – согласилась маркиза Ноймар, – важные дела лучше выполнять немедленно. Арно, ты бывал в Алвасете?