– Моего жука зовут Усач, – гордо объявил Карл, – шипастый и великий как бабочка.

– Все равно он кусается! – фыркнула принцесса.

– Он больше бабочек, – Гизелла подошла вроде бы и к жуку, но на самом деле к Арно. – Виконт, почему его так зовут?

– Вообще-то его пока никак не зовут, – рассмеялся Арно. – Название мы с Приддом и Кроунером придумали по правилам Карла Рафианского, но сперва нужно подтвердить, что сьентифики такой твари еще не знают. Я обещал Кроунеру – капралу, который его нашел, – отослать заверенное описание вместе с жуком в Академию.

– Мы его заверим, – Карл пододвинул тарелку с успокоившимся усачом поближе к себе, – но не отдадим. Мы велим его нарисовать.

– Так какое название вы придумали? – Октавия обошла Гизеллу и тоже пристроилась к Арно. С другой стороны.

– Усач шипогрудый блестящий превеликий как Бабочка, – виконт поклонился ее высочеству, – но с вашего разрешения я добавлю «больнокусающий». Ваше высочество, могу я попросить вас за неких молодых особ?

– Зачем?

– Вам нужны фрейлины, а там, где мы поймали усача, живут сестры Эдита и Аманда. Они очень славные и лишь немного младше вас, вместе вам будет весело. Кроме того, я очень прошу вас принять к себе девицу Иоланту Манрик.

– Зачем? – спросила принцесса и повернулась к брату. – Ты ведь помнишь про Манриков?

– Они плохие, – король набрал воздуха и выпалил: – Они принесли Талигу неисчислимые бедствия и способствовали гибели наших августейших родителей.

– Иоланта не способствовала, – Арно принялся привязывать к эфесу голубую ленту. – Ваше высочество, вас не затруднит мне помочь?

– У меня выйдет лучше, – Гизелла опередила кузину, – хоть я из кос и выросла уже.

– Зато у меня волосы лучше! Они как солнышко, а у тебя серые.

– Я поддерживаю просьбу виконта, – остаться в стороне Робер не мог. – Ваша мама, Октавия, обязательно бы взяла эту Иоланту.

– А я не хочу! – Карл топнул ногой, кажется, это было привычкой. – Манрики принесли Талигу неисчислимые бедствия…

– Ты это уже говорил!

– Эпинэ, – теперь на пороге стоял герцог Ноймаринен, – хорошо, что вы еще здесь. Во-первых, вас срочно отзывает Алва, а во-вторых, я хочу понять, за что вы прогнали воспитателя.

– Монсеньор, – у Валентина таки получилось! – позвольте объяснить все в другом месте.

– Суслика из-за Теодоры прогнали! – Октавия молчать не собиралась. – Мы его назад не хотим. Ведь правда?

– Да… он препятствует процветанию Талига. – Карл был сама серьезность. – Дядя Руди, надо заверить письмо сьентификам, жук теперь будет больнокусачим. И еще я согласен на эту, которая сама не виновата, а мы должны проявлять милость к павшим.

– Скажи про Эдиту, – живо напомнила королю сестрица. – Мне со всякими дылдами скучно!

Гостиная была прежней, но вторжение нежелательных особ на сей раз исключалось: шадди у герцогини Ноймаринен пьют лишь те, кого желает видеть хозяйка. Разумеется, у Аглаи шансов не было, а ведьму Фукиано приглашали лишь тогда, когда того требовал этикет. Куда любопытнее было отсутствие старшей из дам Гогенлоэ, впрочем, загадка разрешилась после первой же чашки.

– Признаться, – Георгия тронула мизинцем сливочник, – я… Мы с мужем в некоторой растерянности. Я обещала Дагмар-Одиле приглашение для малышки Лионеллы, Рудольф тоже не видел в этом ничего дурного, но вчера маркиза Фукиано на этом основании потребовала, именно потребовала, фрейлинский патент для своей правнучки. Видит Создатель, я не злопамятна, иначе я никогда бы не смогла… перешагнуть через некоторые обстоятельства, но девица Колиньяр при нашем дворе! Не представляю, что будет чувствовать при встрече бедный Эпинэ и те, кому он дорог.

Гостьи тоже не представляли, о чем и поведали. Обсуждение возможных страданий Ро перешло в восторг при виде ягодного желе, после чего Анна Рафиано умело перевела разговор на безотказные портьеры. Комплименты вкусу Георгии и так своевременно явившейся ей на помощь старшей дочери были столь густы и приторны, что с успехом заменяли сливки и сахар. Шадди, и так не самый лучший, они, во всяком случае, испортили.

– И все же, – качала головой хозяйка, – все же мне придется решать. Маркиза Фукиано твердит, что представление девиц Манрик и особенно выходка старшей открывают ее правнучке путь ко двору. Мне неприятно об этом говорить, но права на несправедливость у меня нет. Я вынуждена взять либо всех трех, либо никого.

– Если будет оглашена помолвка одной из девиц, – маркиза Фарнэби поднесла к глазам ложечку, полюбовалась эмалью и вернула на блюдце, – невеста может быть принята из уважения к жениху. Если, само собой, его будет за что уважать.

– Пожалуй… – Георгия повернулась к Арлетте. – Арлина, дорогая, у тебя ум экстерриора, что бы ты мне посоветовала?

– Я? – очень хотелось сощуриться, но графиня Савиньяк удержалась и даже, уподобляясь хозяйке, распахнула глаза во всю ширь. Полвека назад это было бы прелестно. – Тебе я бы ничего не посоветовала, а вот маркизе Фукиано лучше всего дождаться его высокопреосвященства и положиться на Создателя, ведь он, как известно, милосерден.

– Пожалуй, – протянула Георгия, – но на кого тогда уповать девицам из не столь близких его высокопреосвященству семейств?

– На кого-то не столь горнего, – подсказала Анна Рафиано. – Арлетта, неужели ты совсем не волновалась?

– Совсем, – а вот сейчас было уместно сощуриться, и графиня сощурилась. – Я ждала ответа, на кого из братьев Арно похож больше. Оказалось, на Эмиля.

Уточнять, что Ли наверняка бы счел, что виконт Дарзье в нынешнем раскладе излишен, урожденная Рафиано не стала, исходы дуэлей старшего старшего говорили сами за себя.

– Вчера виконта Сэ, – подала голос Кэтрин Хейл, – можно было принять за кэналлийца. Какой танец!

– Семейная традиция, – на столе среди всяческой ерунды был миндаль, и Арлетта прихватила пару орешков. – Маршал Алонсо вздумал обучить пасынка алвасетской пляске, которая вроде бы возникла из схватки на ножах… Или наоборот, кэналлийцы учились драться, а потом кто-то это умудрился сыграть на гитаре.

– Она.

– Леона, милая, – Георгия обернулась к смотрящей куда-то вверх невестке, – ты о чем?

– Она играет на гитаре в Алвасете. Ее слышат те, кому это дано, и те, кто должен уйти. С Ней нельзя спорить, но наши мужчины об этом забывают, и тогда играют уже две гитары. Со стороны кажется, что одна, но их две, и одна умолкает первой.

– Я тоже ничего не поняла, – внезапно призналась Урфрида, – но, кажется, это страшно. Мне становится тревожно за Гизеллу. Так ли надо отправлять ее туда… туда, где все чужое, к человеку, который до свадьбы не успеет ни узнать, ни понять свою невесту? Марикьяру относят к Талигу, но она даже не Кэналлоа, это что-то дикое, чуждое, древнее! Леона, прости, если я тебя обидела, но вы среди нас можете жить, а мы среди вас… только выполнять свой долг.