Уцепить за манишку капитана безопасности, столкнувшегося с дьяволопоклонниками в прямом огневом контакте, в высшей степени нереально. Приходится успокоиться соображением, что раз уж ГБ известна первопричина нынешних безобразий, раз она стояла у грязных истоков, то и остановить может в любой момент. Почему не останавливает? Ждёт команды? Ведёт свою игру? Так ли, этак ли, всяко плохо. Для того, кто с простодушной улыбочкой идиота выйдет на поле предстоящего боя ягодки собирать. Связываться с ГБ в высшей степени неумно, причём принятая сторона значения не имеет. Будешь за — тебя используют и выбросят, понятно. Будешь против — ещё понятней. Минус, жирный и ядовитый.

Далее. Главного свидетеля обвинения, Константина Холодных, отыскать не удалось, увы. Старушка Онисья, у которой он гостевал, померла в прошлом году. Соседи адреса родственников не знали. Обращение в паспортный отдел не дало ничего. Последние Холодные выехали из Серебряного в Фергану ещё при советской власти. Опять минус.

Затем. Некий "дядя Тёма", от мыслей о котором у меня начинают противно ныть ни разу в жизни не болевшие зубы. Чирей на моей заднице и ресница в глазу. Предположительно, гэбэшный соглядатай, предположительно, мой зять, славный парень Антоха. Но вполне может статься и не Антоха и не соглядатай, а вовсе даже выдуманный персонаж. В принятой математической символике соответствует ему, пожалуй, значок"?". Мистер Икс, вот так. Он скрыт под маской, поэтому, в целях спасения от мерзкой ноющей боли резцов, клыков и прочих моляров-примоляров, мы оставим его. Позволим и в дальнейшем соблюдать инкогнито. Бежим его, тэсэзэть.

На закуску горе-пинкертонам остаётся спаситель пионера-героя Константэна от происков пралюциферитов, пёсик Музгар. Который жив-здоров. Он-то знает абсолютно всё, это великолепно видно по его умной морде, но он молчит. Молчание тяготит его непередаваемо, да что поделаешь? Минус, как ни вертись.

Живет он сейчас у Коли-однорукого и, как утверждает хозяин, принадлежит к той самой знаменитой трефиловской породе. Один из немногих чистых носителей фено- и генотипа. Музгар красив. Пушист, довольно крупен — крупнее обычной уральской лайки, ухожен. Шерсть блестит. Цвет тёмно-абрикосовый, с роскошной каштановой гривой и хвостом. Про ум в глазах я уже говорил, а вот говорил ли про удивительные когти-шпоры? Про впечатляющие клыки под чёрными бахромчатыми брылами? Про пасть приличной ширины? Глядя на такое добро, превосходно понимаешь, что какие там несерьёзные чау-чау? — в роду у собачки наверняка не обошлось без ротвейлеров либо мастифов. И что это милое существо может быть страшным противником.

"Есть ли потомство? — поинтересовался я у Николая, погружая руки чуть не по локоть в шёлковую шубу Музгара. — Хочу такого щенка. Очень!"

Николай удовлетворенно сообщил мне, что потомство скоро будет. Сука, тоже сравнительно чистая, отыскалась в Сарацине. Повязали, ждут скорого приплода, уже второго. Первый помёт — семь пушистых музгарчиков — разошёлся со свистом, не гляди, что без паспорта. Половина щенков второго помёта по уговору с владельцами суки принадлежит Николаю. Земляку он, конечно, продаст одного. Причём со скидкой. Костика он помнит (Музгар при звуках имени бьёт хвостом и поскуливает), хороший пацан. Талантище. Портрет нарисовал. Вон висит. Без вранья портрет — все морщины на месте и волоски из носу и шишка на щеке. Жировик это, надо бы вырезать давно — только всё что-то неохота. Да и некогда.

Последний раз Николай встречался с Костей на похоронах Онисьи. Тот приехал с родителями, на машине. «Нива» длинная, ну, четыре дверцы. Костя плакал, не стесняясь. Любил покойницу. Поминки справили, Холодные забрали книги, ещё что-то по мелочи и укатили. Не до разговоров было. Так, перебросились парой словечек. Школу Костя заканчивает, поступать собирается в художественное училище. Вроде даже за границу. Ладно, конечно, если он вдруг приедет снова, товарищу старшему лейтенанту Коновалову Николай первому сообщит. Неужто парень натворил чего? А, из журнала? Гонорар за повесть? И хорошо написано? И про меня есть? Да ты што! Говорю же, талантище! Надо будет прочитать. Какой, баешь, журнал-от?…

Три упитанных минуса и зубодробительный икс на один хлипкий плюс. Казалось бы, полный провал. Казалось бы…

"А почему, собственно? — задумался я. — Важнейшим в моей миссии было собрать информацию, верно? Её-то как раз предостаточно. Вывалю завтра господину Тараканову, пусть анализирует. Следовательно, я заслужил поощрение. Пожалуй, пожалуй. Какое изволите? Хм… Намекну. Сегодняшнему возвращению способствовало, а вернее, было главной побудительной причиной то, что я, прошу прощения, вульгарно оголодал по женщине. Конкретно — по крошке Штерн. И на тебе — насытился! Проклятье. А кто виноват? А что делать? А…"

…А впрочем, подумал я, веселея, рано петь панихиду по мечте. Не клином же свет на Юлечке сошёлся. Как там поживает моя атлетическая Анжелика? Позвоню-ка я ей.

— Да-да? — сказала Анжелика. По голосу чувствовалось, что настроение у неё хоть куда. Замечательное настроение. — Кто это? А, Фил! Ну, здравствуй, прогульщик. Сколько весишь? Как рельеф, как дела вообще? Какие имеешь планы?

— Планами хотелось бы поделиться при личной встрече, — прошептал я. — Нетелефонный, понимаешь, разговор. Причём спешный, безотлагательный даже. Заодно и рельеф продемонстрирую.

— Срочный? Ах, какая жалость. Я… В общем, давай завтра. У меня гости и… Завтра, хорошо? Ну, пока!

"Какие, к чёрту, гости в такое-то время! — захотелось мне взреветь. — Почитай, ночь на дворе! Спать скоро пора. Приеду, сразу и ляжем. А гостей гони в шею! Под зад их, невеж этаких!" Потом до меня стало доходить, что такая воркочуще-мурлыкающая интонация мне хорошо знакома, и прорезается у Анжелики в совершенно определённых условиях. Совершенно определённых. Рёв погас во чреве, не рожденный.

Здесь тоже облом, безрадостно констатировал я. И что же у нас остается? А остаются у нас очаровательная девушка-банкир Светлана Файр, которая нынче гостит у батюшки в Великой, понимаете, Британии — не достанешь, как ни рви волосы в самых интимных местах. И ещё Милочка, лапушка, мечта моя неосуществимая, ангел мой небесный, чью целомудренность охраняют Очень Строгая Мама, спецназовец-папа и бо-ольшой бесхвостый зверь Абрек, который не любит чужих мужчин, пахнущих кровью. Да и мужчин, пахнущих любовным нетерпением тоже, надо полагать, Абрек не больно жалует.

Выходит, огорчился я, система уравнений обычным способом не решается. А ввести дополнительный член со стороны (то есть и не член вовсе, а как раз напротив) — вон, в рекламной газете зазывных объявлений сколько, выбирай! — мне не позволит брезгливость. Уж я-то себя знаю. А-атлично знаю. Да и кому меня знать, как не мне?!

— …Аллоу? — прозвучало в трубке томно и приветливо. — «Свеча». Слушаем Вас…

— Пардон, мамзель, ошибся номером, — проговорил я, выдержав задумчивую паузу для окончательного и бесповоротного принятия решения. — Пардон…

Брякнул трубку об аппарат, я прошествовал к зеркалу и уставился на своё отражение с брезгливостью. Каков фрукт! С гнильцой, да. Так низко пасть! Так низко. Тьфу на тебя. Наказать, непременно наказать. А прими-ка ты, дружок, упор лёжа. Отставить! Эт-та что ещё за таракан беременный?! Резче. Ттэкс… и пшёл отжиматься до истощенья, мерзавец!!! Ррезз — два! Ррезз — два! Шибче, глубже, амплитудней, тр-рахома! Ррезз — два. Ррезз…