"Ее муж был таким?" — спросил я не без ревности.

"Слава? Она увидела его на концерте. Юный вундеркинд. Вокруг него тогда была страшная шумиха — телевидение, газеты. Сибирский самородок. Ну и потом, он был очень хорошеньким. Такой, знаете, ангелоподобный тип… Я таких терпеть не могу! Мне нравятся мужчины вроде вас".

Я промолчал, не найдясь, что ответить. Рита подлила себе пива, которое заказала специально для меня — "под пельмешки!" Хотя у меня на родине пиво пьют без закуски. В крайнем случае с орешками.

"Но Тома быстро в нем разочаровалась, — продолжила она, выпив полбокала. — Она ждала, что попадет с ним в какой-то неземной мир, что каждый день будет закручивать новым смерчем. А мальчику надо было заниматься… Несколько часов ежедневно. И потом концерты, гастроли… Она охладела к нему в первый же год. Они стали ссориться. Может, Томка еще слишком молода? В юности мы все жаждем нечеловеческих страстей. Потом это проходит. Она тоже успокоится, но вам предстоит с ней намучиться".

Я ответил без излишней горячности, чтобы она поверила: "Ничего. Я готов потерпеть сколько угодно".

Ударом кисти Рита отодвинула пустой бокал и отрывисто спросила: "Вы действительно так ее любите, Пол? Или вас разница в возрасте распаляет? Может, вы просто ошалели от радости, что такая девочка охотно ложится с вами в постель?"

Я холодно спросил: "У вас в России принято обсуждать такие вещи?"

"А почему бы и нет? — запальчиво возразила она. — Мы же почти родственники. Мы должны доверять друг другу".

"Не думаю, что когда-нибудь научусь посвящать в личные дела даже родственников".

"Англичанин! — сказала Рита с нескрываемым презрением. — Вы еще застегнитесь на все пуговицы, как положено! Вам никогда не получить ее, вот так-то! Потому что она не полезет в вашу скорлупу".

Я оглядел стол: "Вы закончили обед?"

"Ах, Пол! — в ее голосе опять зазвучала жалость. — Бегите отсюда пока не поздно! Она же из вас всю душу вытянет".

"Вы уже говорили это", — напомнил я.

За обед пришлось расплачиваться мне, потому что Рита вдруг встала и, гордо печатая шаг, покинула зал. Официант так обрадовался чаевым, что стало ясно — я просчитался и дал лишнего. Он проводил меня до двери, на каком-то немыслимом русско-английском языке приглашая приходить почаще. Прощаясь, я посмотрел ему в глаза и увидел в них неизбывную зависть. Наверное, я казался ему невероятно счастливым человеком уже от того, что родился не в России.

Рита ждала меня в машине. Когда я сел, она принялась оживленно рассказывать о каком-то молодом художнике и настоятельно советовала купить его картины. Я понимал, что она не желает возвращаться к нашему тягостному для обоих разговору, и все же сказал: "Единственные рисунки, которые я хотел бы видеть в своем доме, сделаны Тамариной рукой".

"Остальное русское искусство вас уже не интересует?" — усмехнулась Рита.

"Не в такой степени", — ответил я.

Она довезла меня до подъезда и вдруг накрыла мою руку горячей ладонью. Из-за того, что черты ее были так крупны, лицо казалось огромным. Оно заполняло все пространство автомобиля.

"Я хочу вас, Пол, вы это уже поняли, — откровенно сказала она. — И я вас получу, чего бы мне это не стоило. Но я не думаю, чтобы мне пришлось чересчур напрягаться. Вы слишком сексуальны, чтобы долго сопротивляться женщине".

Я только и смог спросить: "Почему вы решили, что я слишком сексуален?"

Она ответила, не ответив: "Ну, это видно!"

"Если и так, то все мои сексуальные потребности полностью удовлетворены", — заверил я.

Но Рита опять усмехнулась: "Даже сейчас? Томка же болеет".

Я решительно снял Ритину руку со своей. Если б я просто вытащил свою, то ее ладонь легла бы мне на ногу, выше колена, а это уже могло быть опасно.

"Рита, вы никогда не слышали о том, что человек способен управлять своими желаниями?" — спросил я.

Она вдруг довольно захохотала: "Вот потому-то она вас и бросит! Ей-то хочется, чтоб ее захлестнуло с головой!"

Тут уж я не выдержал и прикрикнул: "Да откуда вы знаете, чего ей хочется? Она исповедуется вам?"

"Нет, успокойтесь, — заверила она и внезапно погрустнела. — Просто я и сама была такой же. Только я сумела победить это в себе, а Томка еще нет…"

Я почувствовал, что несправедлив и жесток с нею. Все-таки Рита пыталась мне помочь. Я погладил ее по щеке, и она прижала мою руку плечом.

"Пол…"

"А хотите, я кое-что покажу вам, и это разом вас отрезвит?" — неожиданно вырвалось у меня, хотя я клялся себе, что этого больше никто не увидит.

Она подняла голову, и я поспешил убрать руку. Ее решительное лицо все как-то собралось к носу, будто она вся обратилась в нюх.

"Что же это такое? Справка, подтверждающая, что у вас СПИД?"

"Рита! — возмутился я. — Как вы могли такое подумать? Неужели я стал бы…"

Она с облегчением перебила меня:

"Остальное — чушь собачья!"

"Посмотрим!" — мной овладел какой-то дьявольский азарт. Мне просто не терпелось показать этой женщине свои фильмы, чтобы она ужаснулась и наконец отстала от меня.

Больше не прикасаясь к ней, я сказал: "До свидания, Рита. Спасибо за обед. Мне было очень приятно с вами".

"Все вы врете, — печально ответила она. — Ничуть вам не было приятно".

"Нет, было, — возразил я. — И ваше общество, и то, что мы говорили на английском".

Она насмешливо согласилась: "Вот в это я верю".

Наконец мы распрощались, и я, не оглянувшись, вошел в подъезд. Пока я поднимался, меня вдруг осенила блестящая идея. Получше тех, рождения которых я ожидал, сиживая на "математическом" мостике Кембриджа. Миновав свою (свою?) дверь, я поднялся на четвертый этаж. Этот артист, фамилию которого мне никак не удавалось выговорить, оказался дома, и я впервые обрадовался, увидев его. Он даже рот раскрыл от удивления.

"Могу я арендовать вашу машину на один день? — спросил я, стараясь не слишком заноситься. — За любую плату".

Придя в себя, он пожал плечами: "Да ладно… Берите так. Потом бак заправите и в расчете".

"Нет, так нельзя", — заупрямился я.

Но Юрий тоже вдруг проявил твердость: "Мы с Томой друзья. А у нас с друзей не берут денег за такую мелочь. Вам ведь для нее машина нужна? Ну и все. Занавес!"

Он подал мне ключи, но, когда я протянул руку, Юрий отшатнулся и быстро проговорил: "Зря вы смотрите на меня волком, мистер Бартон. Я к Тамаре никогда и пальцем не притронулся".

Мои губы против воли расползлись в улыбке. "Ну вот и славненько! — с облегчением сказал он и вложил ключи мне в руку. — Желаю счастливо покататься! Кстати, у нас ведь правостороннее движение, не забудете?"