– Она не называла меня трусом. Она сказала, что не фамилия делает меня Гиафой, а я делаю ее собой. А я не трус. Не тупица. Не идиот и не слабак. Мне было десять. Бояться убежать из дома в десять лет – это не слабость. Бояться наказания – это не слабость. Я не слабый! Я не второй за тобой. Я не твоя тень!

Каге почти проорал последние слова и закашлялся, чувствуя не удовлетворение, а опустошение и першение в горле. Рейвен посерьезнела, стала отстраненной и холодной, как тогда в Доме Ангейя. Молча, все еще держа нечто, завернутое в пиджак, она развернулась на каблуках и полезла наверх.

Когда дверь-портрет хлопнула, Каге содрогнулся, прикрыл глаза и ощутил, как по щеке скатилась слеза. Он вытер ее грязной от пыли рукой. Духа он больше не чувствовал. Дух был в том, что с собой унесла Рейвен.

Остаток ночи Кагерасу проспал без сновидений. Проснулся разбитый, с болящей головой и шеей и желанием на кого-нибудь наорать. Но, увы, орать на альва было бесполезно, а турс куда-то подевался. Ночное происшествие казалось чем-то далеким, будто бы происходило во сне, а не несколько часов назад.

Лорел распахнул шторку, и лучи яркого солнца ударили по глазам. Жмурясь, Каге с трудом сел, придерживая ноющую голову. Альв тут же оказался рядом и прикоснулся холодными руками к его вискам. Его глубоко посаженные черные глаза выражали искреннюю заботу. Гиафа дернулся.

– Стой! Я помогать, помогу, – проворковал Лорел. Сопротивляться не было сил. Каге прикрыл глаза и через минуту понял, что боль ушла куда-то на периферию, оставив легкое ощущение тошноты.

– Ты целитель? – спросил Каге, когда альв отошел, спрятав руки в рукава рясы. Наверное, он должен был заметить, но альв был таким чуждым, что за его обычно странной аурой целительную не увидел.

– Немного. Учился в монастыре. Давно было. Молод, как ти, глуп, наивен. Хотел помогать, спасать тела и души.

Каге невольно усмехнулся.

– И как, получилось? – Он уже натянул штаны и заправил футболку. Снял недосушенные носки с батареи и, морщась, скептически рассмотрел неотстирывающиеся грязные разводы.

Альв указал на свою наполовину бритую голову и пожал плечами. Это могло значить и «да», и «нет», а у Каге не было желания выспрашивать. Зашнуровав кроссовки, он вышел в коридор, чтобы столкнуться в дверях ванной с ужасно выглядящей Мистой: опухшая, с синяками под покрасневшими глазами. На завтрак Шимус привел их в библиотекарскую столовую, где их уже поджидала остывшая яичница, тосты, сыр и чай. В конце трапезы появился Брес, быстро закинул в себя еду, перекинулся с альвом, пьющим свой кофе, парой тихих фраз и снова ушел.

– Что случилось? – спросил Каге. – Где Рейвен?

Альв пожал плечами, а Миста просветлела и впилась зубами в тост с аппетитом, которого раньше Каге за ней не замечал. Напоследок Шимус раздал по куску пирога с жимолостью, и Кагерасу почувствовал себя намного лучше. Их трапеза была почти светской: Шимус вел с Лорелом неторопливую беседу о монашеской паломнической жизни и устройстве альвхеймских монастырей.

Изнывая от скуки в пыльном библиотечном зале после завтрака, Каге рассматривал раннехеймские трактаты и жития церковников. Ребячески переставил несколько томов местами, полистал исторические хроники короля Хели по прозвищу Синезуб и в итоге упал за стол у распахнутого окна, за которым небо снова готовилось к дождю. Миста уныло сидела на неудобной скамье, подобрав под себя ноги, и развлекалась, ковыряя духовником деревянный стол. Ее пшеничные брови на бледном лице хмурились над светло-голубыми глазами, и только подживающие синяки придавали ему хоть какой-то цвет. Ее незаметная прозрачность скрывала что-то, что он никак не мог разгадать. Это бесило. Каге понял, что нашлась возможность не просто излить раздражение, но и постараться понять эту неприятную девицу.

– Эй, воронья девочка. Миста. Не хочешь спарринг?

Она неохотно обернулась, не выражая энтузиазма.

– Зачем?

– Просто так. Для поддержания формы.

– У тебя нет духовника.

– Это неважно. Я справлюсь с тобой голыми руками, нифльхеймская сиротка.

Это ее спровоцировало. Миста яростно провела рукой по отрезанным волосам и обнажила кинжал. Кагерасу последовал ее примеру и встал в классическую защитную стойку. Миста атаковала первой. Ее суетливые, проворные движения не были лишены грубой красоты. Незнание основ она компенсировала боевым опытом и изобретательностью. Например, там, где Каге ускользнул бы от удара, чтобы перейти в более изящную контратаку, Миста отвлекла его и поставила подножку. Гиафа, конечно, смог удержать равновесие, но это стоило ему нескольких драгоценных секунд, переломивших исход поединка. Теперь он защищался, а девушка, как разъяренная птица, наносила сильные, быстрые удары. Получив рукоятью кинжала под ребра, он, несмотря на боль, ощутил, как губы расплываются в улыбке. Теперь можно было драться и в полную силу. Припав на колено, плечом ударил Мисту в живот, больно заломил ее руку с духовником, оставляя на прозрачной до синевы коже красный отпечаток пальцев. У нее не осталось выбора. Сверкая глазами от злости, Миста прошипела:

– Эйк!

Печать треснула, кинжал открыл Утгард. Пол покрылся изморозью, заставив с интересом наблюдающего за потасовкой альва поднять ноги. Из трещины вышел красавец-олень, с рогов которого капала вода и, не достигая низа, превращалась в снег. Впечатленный, Каге чуть не пропустил, когда олень наклонил голову, чтобы отбросить его рогами от хозяйки. Отпустить Мисту значило проиграть, но быть нанизанным на рога Каге тоже не хотел. Решить он не успел, потому что олень вдруг растаял в воздухе, Миста взвыла от боли, роняя духовник, а Каге мягко отбросило в сторону. Рейвен схватила девушку за воротник рубашки левой рукой, а правой, в перчатке, сдавила горло. Глаза Мисты вылезли из орбит.

– Не смей трогать моего брата, вонючая хеймдалльская крыса, – вкрадчиво и злобно сказала Рейвен. – Ты забыла, для чего ты здесь? Знай свое место, тварь! Поняла меня?

– Рейвен, отпусти ее, – прохрипел Каге, но она даже бровью не повела. – Рейвен, пожалуйста!

– По-ня-ла, – просипела Миста.

– Так-то лучше.

Иргиафа отпустила ее. Миста закашлялась, оседая на пол и смаргивая слезы. Рейвен равнодушно переступила через нее, поддела носком ботинка духовник и взглянула на брата.

– Кто это затеял?

Он выдержал ее взгляд.

– Я.

Рейвен сжала левую руку в кулак и ударила Каге по лицу так, что у него в голове что-то зазвенело.

– Это не увеселительная прогулка. Вы – заложники, а не кучка детей в летнем лагере. Вы в моей власти и милости. Знай свое место. – Выдержав паузу, она добавила: – Выдвигаемся. Машина ждет.

Каге покорно опустил глаза, держась за распухшую щеку. Дождавшись, пока Рейвен уйдет, подошел к