Мисте, которая вытирала слезы и одновременно пыталась нащупать духовник. Он протянул руку, предлагая помощь. Миста взглянула снизу вверх красными глазами на покрасневшем лице, пробежалась взглядом по его щеке, что-то решила. И приняла его руку.

Глава 9. Королева ужей

Дорога из Каэр-Огма в Атай не стала чем-то примечательным и заняла два дня. Рейвен и Брес сменяли друг друга за рулем каждые четыре часа. Ели на ходу, бесплатно ночевали в придорожных отелях, показывая вместо пропуска повязку «Ока». Каге даже восхитился размаху группировки и силе пропаганды ее мировоззрения. Кажется, ее члены искренне верили в благие научные намерения, разоблачения лжи и ради этого использовали любые средства. Это походило на религиозное учение пополам с жестким национализмом, превозносящим техническую мощь Хели над варденским умением прочих государств Игга. Джон Смит являлся фигурой полубожественной: гениальный ученый, немного мученик, немного умелый политик. Рейвен, несмотря на свой фаворитизм, недолюбливали из-за асгардского происхождения и связи с правящей хеймдалльской верхушкой, но это высказывать в лицо побаивались. Единственный раз, когда кто-то решил отказать Рейвен в заправке бензина, закончился тяжелым исходом. Она с жуткой ухмылкой на лице сломала бедняге запястье и все равно получила то, что хотела.

В крошечном Атае они остановились на сутки, отдыхая от дороги и ожидая связно`го, который должен был провести их через горную дорогу, минуя пограничные заставы Пути Хели. Каге воспользовался этим, чтобы тайком разжиться газетами и разузнать новости. В Цверги только сняли карантин и многие хлынули на заработки, что грозило привести к очередной вспышке эпидемии. Большая аналитическая статья аккуратно обвиняла правящую партию в недальновидности и призывала ограничить сообщение между городами страны. Смельчак предусмотрительно подписался как «Т.». Об Асгарде в местной газете ничего не было, а в присутствии сестриной свиты Каге не решился поговорить с парой дальнобойщиков у хостела. Мужчины отдыхали, пыхтя сигаретами и стрекоча на свартаи. Миста тоже на них поглядывала и тоже прислушивалась. С того дня в библиотеке они толком не общалась: воронья девица закрывала лиловые следы на шее воротником и в присутствии Рейвен становилась незаметной, как дерево в лесу. Но Каге не видел в ней покорности. Ее глаза под опущенными ресницами горели желанием мести.

Они сидели на летней веранде в окружении угрюмых фермеров и оставшихся без работы шахтеров, заложивших за воротник уже к десяти утра. Солнце пригревало Каге затылок, ветер чуть тревожил волосы и звенел подвешенными к балкам колокольчиками. Отложив газету, он лениво наблюдал за Мистой. Стороживший их Брес отошел в туалет, беспечно оставив наедине. Он проявлял к Каге все больше раздражающего покровительства, словно вообразил себя отцом или старшим братом, что порой доходило до смешного: «Вымой руки перед едой» или «Не сиди на сквозняке, малыш, продует», – доводя его до бешенства. Но Каге не был бы сыном Эгира, если бы не умел скрывать настоящие чувства и холодно игнорировать наставления.

– Секрет сменной печати, – вдруг сказала Миста, указывая на бережно разложенные части лука на столе, уже смазанные и просыхающие, – в микрожелобках вокруг углубления. Энергию можно усилить или уменьшить, направляя ее этими линиями. Ничего сложного, на самом деле.

– Ты сама это придумала или…

– Мой папаша увлекался изобретательством. – Она помрачнела. – Между бутылкой и поколачиванием меня.

– Мой отец запирал меня в склепе. Если недостаточно выкладывался на тренировке. Или если ему не нравились оценки. Или если он посчитал, что я не так посмотрел на престарелую родственницу и этим его опозорил.

Миста закатила глаза.

– Если этим ты хочешь вызвать жалость…

– О нет, воронья девица, никогда! – Каге тоже закатил глаза. В этом равных ему не было. – Просто мы не так уж и сильно отличаемся друг от друга.

– Да, ты прятался в нифльхеймских ночлежках, когда сбежал от отца, который полез полапать твою грудь! – Миста протерла лук тряпочкой и начала бережно складывать части в тубус.

– Нет, но я и не говорю, что мне было труднее. Я говорю, что мы во многом похожи, несмотря на происхождение, и можем преследовать одни цели.

Миста застыла на секунду, ухмыльнулась уголком рта, не глядя ему в глаза.

– Возможно.

Старый тоннель под горой звался шахтерами Змеиной тропой. После закрытия большой части шахт они зарабатывали себе на жизнь фермерством и тем, что водили таких вот нелегалов по опасным лабиринтам. Мрачный, опухший от пьянства старик, презрительно плюнув, за хорошую сумму назвал агентам «Ока» несколько адресов. Они доехали по щебенке до покосившегося фермерского дома. Тощая псина звонко взвыла и, натянув цепь, бросилась на забор один раз, другой, пока навстречу им не вышел мрачный, почерневший от работы на солнце старик. На его обветренном лице застыло равнодушное выражение. Такому ничего не стоит завести их в пещеру, пришить и ограбить. Прищурившись от света, он увидел Рейвен и кивнул.

Из тесного деревянного сарая они получили во временное пользование теплые комбинезоны, веревки, каски и карбидные лампы. Доставшиеся Каге тяжелые ботинки оказались чуть не впору, но выбирать было не из чего, так что он терпел, поджимая пальцы ног. Миста закатала слишком длинные штаны и рукава, а Бресу, наоборот, все было мало. Каге чуть не прыснул от смеха, увидев смущенно мнущегося могучего турса в облегающем комбинезоне.

Машину оставили у сарая, взвалили на спины тяжелые рюкзаки и пошли пешком. Сначала пару часов поднимались в гору по извилистой, заросшей тропе в рассвет нового дня. Вскоре все стали обливаться потом в своих комбинезонах под лучами почти летнего солнца. Каге мысленно прикинул, что уже пятнадцатое мая. Он расстался с Ангейей всего восемь дней назад, а казалось, целая жизнь прошла. Каге очень не хотелось лезть в темную узкую шахту не только из-за того, что она могла обвалиться ему на голову. Он чувствовал, как едкий липкий страх поднимается из живота и впивается в горло. Каге ненавидел темноту и ненавидел то, что может там поджидать. Подтягивая лямки, он постарался не думать о боли в ногах, на которых уже ощущал будущие мозоли, и сосредоточился на окружении. Рейвен шла со стариком, непринужденно болтала и не подавала виду, что ей тяжело. На правой руке она начала носить перчатку, и Кагерасу пока не понял почему. Брес галантно поддерживал спотыкающуюся на мелких камешках Мисту, Лорел, которого непривычно было видеть не в рясе, шел за Каге и как будто даже не запыхался. Шел босиком, повесив связанные шнурками ботинки за плечо, и без слов напевал однообразную мелодию.

– Что это за песня? – Каге чуть обернулся, поджидая монаха.

– О! – воскликнул Лорел, очень довольный тем,