что его спросили. – Она о последней королеве Хели. Эгле Кровавая! Эгле Ужасная! Эгле – королева ужей!

– Насчет кровавой и ужасной я могу понять. Но почему «королева ужей»?

Они поднялись довольно высоко. Отсюда хорошо просматривались фермы и ближайшая деревня, лентой синела речка и чуть дальше серело шоссе, по которому громыхали большегрузы. Лорел проследил за взглядом Гиафы и заговорил почти без акцента. Каге давно начал подозревать, что он притворяется, чтобы выглядеть более экзотичным, из собственного тщеславия или же для какого-то церковного замысла.

– Эгле была единственной дочерью властного короля, четвертой после трех братьев. Красивой и капризной росла она, впитывая с молоком кормилиц, что в ее крови заключена мощь целой страны. Не было равных ей ни в силе, ни в науках, ни в упрямстве. Однажды, когда Эгле было шесть, ее похитили. Держали в горах, в месте, окруженном змеиными гнездами, чтобы никто не мог подобраться, и обещали оставить противоядие после того, как получат деньги. Десять дней змейки вылуплялись и кусали принцессу, десять дней король не хотел платить выкуп разбойникам. Эгле спаслась сама. В ее теле скопилось достаточно яда, чтобы выдержать укусы взрослых змей, но то, что отец ее не хотел спасать, она запомнила навсегда.

Настал час – и король умер от неизвестной болезни. Во дворце много ушей, и кое-кто поговаривал, что это принцесса ночами вызывает змей и те дают сцедить свой яд, который она добавляет в еду. После слегли и все трое принцев и умерли один за другим. Так Эгле стала королевой. Змеиный яд, впитанный в детстве, сделал ее жадной до крови. Одну казнь за другой устраивала ужиная королева, одну войну за другой до тех пор, пока не произошла Зимняя революция. В Яромире королеву в змеиной короне – простоволосую, босую – выволокли на площадь и поставили на колени перед народом. Люди хотели увидеть хоть каплю человеческого в ее глазах, но зрачки были узкими и злыми. Накануне она убила двух своих сыновей и дочь и готова была умереть сама. Когда ей отрубили голову, изнутри вывалился клубок змей. Говорят, что на могиле старшего ее сына вырос дуб, младшего – ясень, а у дочери – осина. Над могилой Эгле не выросло ничего, потому что в шесть лет стала она невестой ужиного короля и после смерти уползла к суженому во тьму гор.

– И в чем смысл этой истории?

– В том, что нужно любить своих детей, иначе они могут превратиться в чудовищ, – невозмутимо пояснил Лорел.

Кагерасу споткнулся. Монах бережно поддержал его за локоть и помог преодолеть последние метры до входа в шахты.

– Все добрались? Эй, альв, ты чего такой веселый? Шуточкой поделись. Смотри под ноги, малыш, тут легко оступиться.

– Я монах, а не шут, – печально ответил он Бресу.

– Лучше быть плохим шутом, чем монахом.

– Лучше монахом не быть, – к Лорелу вернулся акцент.

– Помолчите, – оборвала их Рейвен.

Выслушав от шахтера долгую и нудную инструкцию по безопасности, они встали по двое и вошли внутрь. Каге, стискивая кулаки, пытался отогнать от себя ассоциацию с разверзнутой пастью чудовища.

– Чрево ужиной королевы, – прошептал рядом Лорел, сверкая от восторга глазами. Каге почему-то затошнило.

После сухой жары и слепящего солнца оказаться во влажной темноте было даже приятно, но лишь на некоторое время. Каге зазнобило. У старика была мощная карбидная лампа, еще такая же имелась у Бреса, шедшего во второй паре с Мистой, но их хватало, лишь чтобы осветить дорогу, а остальное пространство шахты заволакивала липкая тьма. В сквозняке и поскрипывании опорных балок ему чудился топот крошечных лапок. Тех самых пауков, которые жили в каирне Дома Гиафа. Белесыми брюшками они привлекают жучков и укутывают в паутину, а затем медленно высасывают жизнь.

Разговоры стихли. Альв пару раз пытался что-то напеть, но его слова будто увязли в темноте. Кагерасу сцепил зубы и упрямо шел за светом лампы. Спустя какое-то время осознал, что начал отставать. Сделав над собой усилие, постарался догнать Бреса, но свет не приближался, а становился все дальше. Это взбесило Каге. Кровь ударила в голову, прочистила разум. Он на ощупь достал из бокового кармана рюкзака фляжку, хлебнул теплой воды, вытер лоб тыльной стороной ладони и задумался. Что-то не пускало его, что-то преграждало путь. Его снова сотрясла крупная дрожь от холода – и вдруг отпустило. На локте он ощутил ледяное прикосновение и чуть не заорал, но благоразумно сдержался.

– Ш-шш, не поддавайся, – сказал Лорел. Каге выдернул руку.

– Что это? Почему молчал, если знаешь?

– Я же сказал: чрево ужиной королевы. Змеи ужаса.

Каге чуть не сплюнул от досады, но был слишком хорошо воспитан, поэтому молча поспешил догнать Бреса. Миста оглянулась через плечо, и в ее глазах он увидел страх, который донимал и его. Каге чуть кивнул, показывая, что все в порядке, и она криво улыбнулась. Тени ползали по ее лицу, как докучливые насекомые.

Часа три они шли без происшествий, если не считать случая, когда Брес запнулся на ровном месте и потом клялся, что его толкнули. Каге почти убедился, что тут проходит огромная трещина и духи развлекаются, издеваясь над людьми. Напрягая зрение, как в библиотеке, он до боли всматривался в темноту, но ничего так и не разглядел. Шахта шла сперва вперед и прямо, но потихоньку начала уходить вниз и забирать на юго-восток. Подпорки стали встречаться все реже, а сама шахта начала ветвиться, и проходы Каге совсем не нравились. Оттуда словно пялились злобные глаза и страшно тянуло сквозняком. Проводник уверенно вел вперед. Один раз остановился, нащупал что-то, и вскоре настороженную тишину прорезал звук генератора, и над потолком мигнули и загорелись тусклые лампочки. Легче не стало. Каге теперь ощущал себя будто голым под всеобщим обозрением, а ответвления старался проходить как можно быстрее. Спуск стал ощутимее, и с каждым шагом Каге словно погружался не просто в бездну земли, а в бездну самого себя. Снова чувствовал себя ребенком, который тщетно пытается выбраться из каирна, потому что путь преграждают тяжелые двери. Он начал считать собственные шаги, сбивался и упрямо начинал снова, сцепив зубы. Чего он боится? Наказания от отца? Это смешно, тут нет отца, да и Каге уже не десятилетний мальчишка. Темноты? Но в тоннелях светло. Одиночества? Но он не один, тут их целая компания. Подавив истеричный смешок, Гиафа прибавил шаг.

Когда они вышли к провалу с узким мостом, Каге незаметно привалился к шероховатой стене, чтобы отдышаться и собраться с мыслями, и прикрыл глаза. Ему не хватало воздуха.