и опускаю верх платья до пояса. Повязку пока не снимаю, держу момент.

Паренёк явно напрягся. Покраснел. Опустил глаза и начал рассматривать половые доски. Во всяком случае, он хотел, чтобы я в это поверил. То, что он смотрел на меня иcподлобья, я заметил сразу. Рассматривал мой живот с синяком от ботинка, взглянул на повязку, опоясывающую мою грудь. Я потянул руку к его голове, хочу взять за подбородок и приподнять голову. Я хочу, чтобы он смотрел на меня. Мысленно пожирал меня, представляя обнажённой! Наслаждался блеском моей кожи. Но когда мои пальцы уже в сантиметре от его подбородка, он уворачивается. Берет меня за руку и притягивает к себе. Ну, наконец-то! Я уже обрадовался, но, не тут то было…

— Откуда у тебя такая рана? — спрашивает он, уставившись на моё плечо.

Он встаёт со стула. Тянет мою ладонь на себя, выпрямляя мою руку. Его тёплый палец рисует круг вокруг пореза от меча Амбала, оставляя овал блестящего жира.

— Это? Пустяк, — отвечаю я. — Упала с лошади.

— Ты умеешь ездить верхом на лошади?

— Умею. И не только на лошади.

Надеюсь, он понял намёк.

Я сжимаю его ладонь. Поворачиваюсь в сторону своей комнаты и делаю шаг, утягивая за собой неуверенного в себе мужчину. Сейчас будет самое интересное. Начинку тортика он, конечно же, не получит, но слизать сливки я ему дам.

Как собачонка, он покорно семенит за мной.

— Свечку возьми, — говорю ему, увидев перед собой стену тьмы.

Босыми ногами он влезает в разлитое по полу пиво, берёт со стола свечку и спрашивает:

— Куда мы идём?

Ну что еще за тупые вопросы!

— Сюрприз, — подмигиваю ему.

— А мы твою тётю не разбудим?

— О, за это можешь не переживать, она спит как убитая.

Он сжимает губы, скрывая улыбку. Кивает головой. Явно расслабился. Это хорошо.

Оставляя на полу липкие следы босых ног, мы двинули к намеченной цели.

Зайдя в комнату, я сразу же впиваюсь ему в губы. Он тормозит, но когда я засовываю язык ему в рот, он словно просыпается после глубокого сна. Начинает водить своим языком мне по дёснам, по зубам. Обвивает мой язык, смазывая его горячей слюной со вкусом тёплого пива. Я поймал себя на мысли, что не целовался ни с кем уже больше года. Уже больше года мои губы не касались женских губ с чувством. Не обменивались слюной по обоюдному согласию. Всё, что брали мои губы — чайные кружки, пластиковые стаканчики, горлышки холодных пивных бутылок и 5500 фильтров дешёвых сигарет.

Вот и вся моя романтика.

Вот и все мои чувства.

Но сейчас другое. Сейчас я испытываю неподдельное возбуждение. Удовольствие.

Мужская ладонь ложится мне на талию, и я чувствую, как тёплый куриный жир отпечатывается на моей коже. Хорошо. Разгоняемся! Медленно, в таком деле торопиться нельзя. Углубляемся в комнату. Ал ставит свечку на комод, примостившийся возле кровати. Освободившаяся рука быстро находит мою талию. Мы уже на середине комнаты. Стоим возле кровати, окутанные порывом страсти. Страсти такой силы, что у меня между ног всё намокло. Набухли соски. Мурашки бегают по коже, словно ветер по водной глади.

А что творится в штанах у моего приятеля?

Запускаю ладонь ему в штаны. О-ба-на! Тут и нечего было сомневаться. Дрын на голове! Быстро набухает, становясь горячее с каждой секундой. Я пару раз его дёрнул, и мужчина заметно дёрнулся в ответ. Чуть застонал, уткнувшись мне в шею. Весь центр его нервной системе находился у меня в ладони. Вся его мужественность, все его чувства и эмоции были под моим управлением.

Рычаг.

Руль.

Удочка.

Рыбка поймана.

Я вытаскиваю руку. Ал только успел прикусить мою кожу на шее, как тут же выпустил её. Отвёл голову и уставился на меня с таким обломом, как будто я уже сказала ему: нет! Ну а что ты хотел? Может еще в рот его взять? Ну, простите, сегодня я не готова!

Я скидываю его руки с талии, медленно, стараясь быть нежной. Отхожу к кровати. Снимаю платье. Развязываю повязку, заменяющую мне лифчик. Обнажаю крохотные груди, похожие на два укуса комара.

Ал жадно облизывает губы. Сканирует меня, водя свои глаза вверх-вниз.

Вниз-вверх. И так по кругу, пока я не подзываю его к себе пальцем. На ходу он снимает рубашку. Встав возле меня, снимает штаны. Сняв свои трусы, он снимает с меня мои. Затем обнимает, и жадно хватается за мою задницу. Хочет меня поцеловать, но я кладу ему палец на губы и тихо произношу:

— У меня будет к тебе просьба.

Сквозь мой указательный палец он шепчет:

— Всё что попросишь.

Конечно. По-другому уже быть и не может.

— Привяжи меня к кровати, — прошу я.

Голубые глаза, смотревшие на меня сквозь полупрозрачный целлофан алкоголя, полезли наружу. Он замер. Даже отстранился, отойдя от меня на шаг. Но его член продолжал стоять башней, подёргиваясь он наплывов горячей крови.

Я понимаю, что он ничего не понял, а если и понял, то всё неправильно. Хотя, как можно по-другому понять мою просьбу? Придётся всё объяснять.

Достаю из-под подушки веревку, порезанную на четыре части. Первую часть привязываю к запястью, туго, кожу больно сжимает, но я должна быть уверенной, что не смогу вырваться. Затем привязываю вторую верёвку к другой руке. Привязываю верёвки к щиколоткам. Закончив, расставляю ноги на ширине плеч, а руки вскидываю в стороны.

И вот, в мерцающем свете свечи, я стою у кровати, а от моих рук к полу тянутся две верёвки. От моих ног две верёвки тянутся к Алу, словно две змеи быстро приближаются к сонному зверьку.

Я говорю Алу:

— Привяжи меня.

Я говорю:

— Привяжи меня к кровати.

Он открывает рот, разводит руки, не понимая, что происходит. Он словно испугался меня.

Ложусь на кровать. Погружаюсь в чистое бельё, вытягиваю руки и ноги. Вытягиваюсь как «Витрувианский человек».

Паренёк напрягся основательно, до конца не понимая, на что подписался. Начиналось всё как обычно, всё как всегда, но вот сейчас, в эту минуту, когда уже было всё наготове, наступает облом. Одно дело — когда тебя силой привязывают к кровати. Но у нас тут совсем другой расклад.

Я смотрю на Ала, и снова прошу:

— Привяжи меня к кровати, я обещаю, тебе понравится.

Вначале он ведёт себя, как будто глухой. Смотрит на меня, продолжая стоять как вкопанный. Но вид моего обнажённого тела,