задолго до знакомства с миром «Великого безумного»?

Размышляя обо всем этом, Шен не переставал вглядываться в шар. То ли зрение у него расфокусировалось, то ли в самом деле отражение постепенно делалось менее четким.

Интересно, у кого именно взорвался газовый баллон? У соседа сбоку? Или, может, у тех, кто жил сверху? А арендодатель получил компенсацию за испорченное жилье? Сколько вопросов, будто ему не все равно…

Глаза стали слезиться из-за того, что он долго не моргал. В какой-то момент он сдался и на долю мгновения сомкнул ресницы, но, когда вновь открыл глаза, по ним ударил дневной свет.

— Доброе утро, Шен, — произнес мелодичный голос.

Перед ним стояла Рурет.

Кажется, для оригинального Шена «последним днем» был не день окончания его жизни. Или, точнее… его жизнь закончилась задолго до того, как оборвалось существование.

Шен смотрел его глазами. Это были воспоминания оригинала, и он словно видел все за него, при этом оставаясь просто безмолвным наблюдателем за чужими зрачками.

Тот Шен потянулся и сел. Они находились в беседке, окруженной бамбуковыми зарослями.

— День только начался, а ты уже отдыхаешь! — наигранно-возмущенно фыркнула Рурет и присела рядом.

— А ты, должно быть, еще не ложилась? Опять экспериментировала всю ночь?

Рурет выдохнула, сложила руки на коленях и подергала носками сапог.

— Я близка к цели.

— Ты близка? — Шен нахмурился.

— Послушай! — Рурет развернулась к нему, ее глаза горели. — Я знаю, о чем говорю! Ты ведь сам… сам всегда говорил, что земля на пике Лотоса священна! Мы оба это чувствуем.

— Это вовсе не значит, что я одобряю твои попытки залезть под нее.

— Ты не понимаешь, — Рурет сделала протяжный вздох. — Это будет огромным скачком вперед для всего ордена!

— Рури, твои эксперименты опасны не только для тебя.

— И выгоду, когда все получится, они принесут не только мне! К тому же ты ведь мне помогаешь, я никому не признаюсь, что это только мои эксперименты.

— Ты хитрюга.

— Зато так быстрее получить одобрение совета… Ты только представь, это будет совершенно новой возможностью совершенствования…

— Которую вряд ли признают праведным путем…

— Меня раздражает твоя правильность! Разве не ты… — Рурет осеклась.

— Что не я?

— В детстве ты не был таким скучным.

Шен нахмурился, догадываясь, что она имеет в виду.

— Детство давно прошло, с тех пор мы приобрели много опыта. Ты не можешь игнорировать чужое мнение, если жаждешь признания.

— Ладно-ладно, давай прекратим этот бесполезный спор, ничего нового мы друг от друга не услышим. Очевидно, что каждый останется при своем мнении.

Шен неожиданно улыбнулся и лукаво посмотрел на нее.

— Вот только главой пика Лотоса являюсь я, поэтому без моего дозволения ты ничего сделать не можешь.

Рурет поджала губы.

— Иногда ты просто невыносим! — Она резко поднялась на ноги и одернула подол.

Шен откинулся на спинку лавки и негромко рассмеялся. Рурет уперла руки в бока и с неодобрением уставилась на него, но под воздействием этой улыбки ее взгляд смягчился.

— Невыносим, — повторила она, улыбаясь, и пошла прочь.

Запрокинув голову, Шен расслабленно прикрыл глаза.

Казалось, прошло лишь мгновение, но, когда он вновь их открыл, тени от бамбука падали уже под другим углом. Смотрящий воспоминания Шен прикинул, что прошло около двух часов. Должно быть, оригинальный Шен дремал в беседке все это время.

Теперь он встал и направился по тропинке вверх к черному замку… Точнее, к прекрасному светлому дворцу-резиденции в традиционном стиле. У Шена, рассматривающего это великолепие, перехватило несуществующее дыхание. Нет, в плане роскоши он, конечно же, не шел ни в какое сравнение с резиденцией главы ордена на пике Золотой зари. Он был другой: большой, просторный, почти воздушный и очень светлый. Глядя на него, нельзя было поверить, что теперь это место занимает черный замок.

Только широкая площадь перед главным входом почти не переменилась: все такая же, выложенная светлым камнем, все такие же лавочки. Шен и не думал, что это наследие из прошлого.

Вот только площадь все равно было не узнать, потому что она искрилась жизнью. На нескольких лавочках сидели ученики и ученицы, ближе к центру площади двое учеников решили устроить поединок, и вокруг них собралась небольшая подбадривающая толпа. Завидев приближение старейшины Шена, они вовсе не затряслись от страха и не принялись спешно разбегаться куда глаза глядят. Ближайшие почтительно поклонились, сложив перед собой руки, а сидящие вдалеке ученицы даже не проявили участия.

Шен коротко кивнул и свернул к главному входу, а ученики продолжили прерванные занятия.

На лестнице оказался еще один ученик, с пышным веником в руках. Шен замедлил шаг и обратился к нему:

— Снова ты здесь, Синь. Разве твое наказание не должно было закончиться вчера?

Зажав веник в одной руке, парень вежливо поклонился и ответил:

— Так и есть, мастер, но наставница Рурет сказала, что на лестнице слишком много песка и листьев и мне нужно потренироваться еще неделю, если я не уразумел значения слова «чистый».

— Вот как? Что ж… Не отчаивайся, со временем ты постигнешь это тайное знание.

Шен шутил с абсолютно каменным лицом, поэтому, взглянув на него, ученик так и не понял, издевается тот или говорит серьезно. На всякий случай он кивнул. Шен прошел мимо и скрылся за дверями.

Внутри все, конечно же, также переменилось. Смотрящий воспоминания Шен жадно ловил каждую деталь интерьера.

Шен из воспоминаний остановился, дорогу ему преградила Рурет. Они оказались в просторном пустом помещении.

Взгляд Рурет отчего-то казался странным.

— Что-то случилось? — Шен редко когда не мог понять ее настроения и нахмурился вслед за ней.

Девушка отвернулась, и Шен теперь глядел на ее точеный профиль. Ее персиковая кожа казалась бледнее обычного.

— Ответь мне на один вопрос, — ровным голосом произнесла она. — Как ты относишься ко мне и как относишься к Шиану?

Шен опешил от ее серьезного тона, хоть вопрос был вовсе не нов и ответ на него она прекрасно знала. Шен отозвался, не задумываясь:

— Я люблю вас обоих.

Рурет повернулась к нему и впилась взглядом в его глаза.

— Кто я для тебя?

Шен ощутил, как сердце пропустило удар.

— Почему ты спрашиваешь?

Рурет отчего-то выглядела отчаянно.

— Ты меня любишь?

Он замешкался лишь на мгновение.

— Конечно, я люблю тебя.

— И Шиана?

— И Шиана люблю.

— Хочешь сказать, что любишь нас одинаково?

Он снова замешкался с ответом. Шен чувствовал это терзание в груди. Что, если сказать ей сейчас? Сказать, что он в самом деле к ней чувствует? Не подходящий ли момент? Но он боится все разрушить. Ту доверительность, что есть между ними, тот другой вид любви. Если признаться, что его