– Рана не страшная, через пару дней станет получше, – выдавила Кива на полтона выше обычного. Она тихо прочистила горло и, наконец оторвав руку от его губ, потянулась ко лбу. – А вот эта ссадина почти задела шрам, который ты получил в день приезда, но на этот раз тебе повезло – она неглубокая, так что затянется без следа. – Кива нежно смазала рану соком и, вспомнив о двух мертвецах, которых привезли в Залиндов вместе с Джареном, добавила: – Ты так и не рассказал, что случилось. И как ты здесь оказался.

Джарен немного помолчал, прежде чем ответить:

– Мне казалось, ты говорила, что спрашивать, за что человека посадили, невежливо.

Он говорил дружелюбно, но в глазах его читалась серьезность, предостережение, и Кива, несмотря на любопытство, решила прислушаться.

– Справедливо. Ну а сегодня? Расскажешь наконец, что произошло?

Она сполоснула липкие руки в соленой воде и отошла к лабораторному столу, притворяясь, будто ищет гель из алоэ. По правде говоря, ей хотелось побыть несколько мгновений наедине с собой, но когда Джарен заговорил, Кива повернула обратно.

– Я на обеде ввязался в небольшую стычку с заключенной, которая уверяла, будто она твоя старая знакомая, – как-то излишне беззаботно рассказал Джарен. – Мне не понравилось, как она о тебе отзывается, а ее друзьям не понравилось, что я попросил ее прекратить. Слово за слово, а потом и слов не осталось, только кулаки.

Кива как раз направлялась к Джарену, но замерла на полпути.

– Пожалуйста, скажи, что ты сейчас пошутил, – прохрипела она.

Джарен указал на свое лицо.

– А что, похоже?

– Это ведь была Креста, – безэмоционально отчеканила Кива.

– Рыжие волосы? Татуировка со змеей? – перечислил Джарен. Когда Кива кивнула, он продолжил: – Она самая. Поговорить-то любит, а вот как до драки дело дошло – так сразу и след простыл.

Это Кива и без Джарена знала. Креста славилась умением взбаламутить воду и улизнуть, пока другие за нее делают всю грязную работу; сама же она всегда выходила сухой из воды. Чудо, что Джарена и того, с кем он подрался, не отправили в Бездну. Или на виселицу.

– Ты такой идиот, – прошипела Кива. Громко топая, она подошла к Джарену. Ей понадобилась вся лекарская подготовка, чтобы как можно мягче намазать гелем алоэ его подбитый глаз и не задеть припухшие области.

– И это вся благодарность за то, что я твою честь защищал? – возмущенно выпалил Джарен. – Ты бы слышала, как она тебя называла!

– Залиндовская сука? Бессердечная резчица? Принцесса смерти? Лекарская потаскушка? Тюремная пи…

– Да, – глухо перебил Джарен; щека у него дергалась. – И многое другое.

– Поверь мне, я все слышала. – Кива наложила еще геля. – Но я почему-то не ввязываюсь из-за этого в драки. Особенно с тюремными мятежниками. Боги, ты о чем думал?

– Тюремными… – Джарен выругался. – Ты серьезно?

– Как сама смерть, – бесчувственно ответила Кива. – И именно она, кстати, тебя и ждет, если они вдруг вздумают повесить мишень у тебя на спине.

Джарен глухо признался:

– Я не знал, кто они такие.

– Креста – их глава, – сообщила Кива. Джарен снова выругался. Кива перевела взгляд на Тильду и добавила: – Тебе повезло, что у них есть сейчас заботы поважнее, иначе бы после драки ты не у меня оказался, а в морге.

На мгновение зазвенела натянутая тишина, прежде чем Джарен тихо спросил:

– Тебя разве не трогают их слова? Не только Кресты, но и всех остальных? Тебе не больно?

– Это просто слова, – ответила Кива, стараясь не замечать, как закололо сердце. Конечно, больно! Кому захочется, чтобы тебя называли сукой или потаскухой – да любым из тех прозвищ, которыми последние десять лет одаривали ее другие заключенные?

– Это не просто слова, – возразил Джарен. – Это подлая и лживая клевета, и ты не заслуживаешь подобного отношения от этих бессовестных грубиянов. Ты тут ночами не спишь, пытаясь им помочь, и Кресте в том числе. Как минимум они бы могли не оскорблять тебя на людях.

Закончив с гелем, Кива отступила назад и сказала:

– По-моему, это мне решать.

Джарен нахмурился:

– Что?

Кива указала на себя пальцем:

– Они говорят все это обо мне. Так что, наверное, мне решать, наказывать их или нет? Или ты думаешь, я бы велела тебе побить их, только чтобы преподать наглядный урок?

Золото в глазах Джарена гневно сверкнуло на фоне голубой радужки.

– Тебя там не было.

– А тебя не было здесь последние десять лет, – парировала Кива. – Ты правда думаешь, что я за столько времени еще не научилась с этим справляться? Что я не пыталась им как-то отвечать и не пришла к выводу, что от этого становится только хуже?

Джарену хватило совести принять виноватый вид, так что Кива смягчилась:

– Я, конечно, тронута, что тебя так расстроили их слова, но вступаться за меня не надо. Я здесь далеко не первый день и уже давным-давно поняла, что лучше всего игнорировать их и притворяться, будто их слова меня не задевают. Они могут говорить, что вздумается; девять человек из десяти все равно потом извинятся, когда придут ко мне в лазарет с какой-нибудь болезнью или раной и поймут, что больше им никто не поможет. Нет, – подчеркнула она, – если они не извинятся, я все равно их вылечу… Но когда они собственными глазами видят, что на самом деле я о них забочусь, они перестают вымещать на мне злобу. Только и всего, Джарен. Они злы, расстроены, подавлены и чувствуют себя беззащитными, как и все мы. Просто направляют эмоции не в то русло.

Несколько долгих мгновений Джарен молчал, потом спрыгнул с кушетки и спросил:

– Полагаю, Креста не из тех девяти человек?

Даже подтверждать это не было нужды, хотя Кива все же предупредила:

– Она опасна. Если хочешь послушать меня, держись от нее подальше.

– Я всегда хочу тебя слушать, Кива.

Джарен сказал это так тихо и значительно, что Кива невольно посмотрела ему в глаза и встретилась с твердым взглядом.

Они оба замолкли, глядя друг другу в глаза и осмысливая, что только что друг от друга услышали. Джарен первым нарушил молчание, и в его голосе звучала вина:

– Извини, что повел себя как настоящий дикарь. Больше этого не повторится. – Он, не отрывая от Кивы взгляда, продолжил: – И чтобы ты знала, я не считаю тебя беспомощной девой в беде, которую непременно надо спасать. Я никогда не встречал никого сильнее тебя. Ты не только провела в этой тюрьме десять лет и выжила, ты раз за разом жертвуешь собственными интересами ради других, даже – и особенно – ради тех, кто твоей помощи не хочет. Так что ты права, за тебя вступаться не надо. – Джарен шагнул к ней и хрипло закончил: – Но… если ты позволишь, я бы хотел быть рядом, пока ты будешь с ними сражаться.