В любом случае Кива решила, что нужно вмешаться, и быстро попросила Типпа:

– Можешь сбегать к Моту и сказать, чтобы сегодня не приходил? И что завтра его помощь мне понадобится? – Типп с готовностью кивнул, и тогда Кива повернулась к Наари: – Не могли бы вы сходить с ним? Уже поздно, не хочу, чтобы он один бродил.

Оправдание слабое: Типп часто ходил по тюрьме в одиночку в любое время дня и ночи. Но учитывая, как вели себя надзиратели последнее время, и как росло недовольство заключенных после приезда Тильды – особенно мятежников, и так уже взявших Типпа на прицел – Кива не соврала, и Наари как никто другой должна была это понимать. Надзирательница кивнула, пусть и нехотя. А возможно, она согласилась, потому что Кива едва заметно подмигнула, безмолвно сообщая, что попробует разговорить Джарена. Тем не менее, когда надзирательница вместе с Типпом выходила из лазарета, на лице ее читалась озабоченность.

– А я-то думал, ты меня избегаешь.

Кива обернулась и посмотрела в довольные глаза Джарена.

– Что?

– Ты. Меня, – он махнул на нее, потом на себя, чтобы Кива случайно не перепутала. – Мы редко остаемся наедине. Уверен, это твоих рук дело.

Мысленно отвесив себе пинок за то, что отослала прочь двух своих «телохранителей», Кива ответила:

– Мы и сейчас не одни. – Она кивнула на Тильду, спавшую на другом конце помещения.

Джарен проследил за ее взглядом.

– Как она, идет на поправку?

Кива знала, что он интересуется не из беспокойства за Тильду. Джарен уже давно и ясно дал понять, что чувствует по поводу Мятежной королевы. Но он беспокоился за Киву и знал, что она, пусть и по какой-то своей, неясной ему причине, беспокоится за Тильду. И от мысли, что для него это что-то да значило, – что для него что-то значила Кива – по венам разлилось тепло, которое пришлось прогонять чуть ли не силой.

– Это твой первый вопрос? – Она знала, что нет, но не хотела признавать, как ее тревожит отсутствие улучшений в состоянии Тильды. Кива надеялась, что со временем той станет лучше, но прошло уже три с половиной недели, а дело так и не сдвинулось с мертвой точки.

За те несколько секунд, которые Джарен внимательно вглядывался в Киву, он увидел все, что она не хотела ему показывать. Но, словно зная, что она хочет услышать, он с улыбкой ответил:

– Только если это твой.

Кива отвернулась, чтобы Джарен не увидел ее улыбку, и принялась собирать нужные ей вещи. Затем, обернувшись, встала перед Джареном и потянулась к его подбородку:

– Так что, расскажешь, что произошло?

– Не-не-не, – цыкнул он, – сначала мой вопрос.

– Обычно дам вперед пропускают, – упрекнула Джарена Кива, поворачивая его лицо из стороны в сторону.

– Я подумал: ты же свободных нравов – только на смех меня поднимешь, начни я вдруг с тобой любезничать.

Кива фыркнула.

– Зря стараешься.

– К тому же, – живо продолжил Джарен, – я свои первые вопросы задал.

Кива уже согласилась на них ответить, так что она только обмакнула лоскут ткани в соленую воду и предупредила:

– Будет жечь, – и прижала ткань к губе Джарена.

Пока он морщился от боли, она поделилась тем, как прошел день в каменоломне и как она рада была обществу Наари. Джарен на это никак не отреагировал – ни словом ни жестом не выдал, будто он что-то испытывает к надзирательнице – так что Кива рассказала, как они вернулись и приступили к опытам над крысами, которых поймал Типп.

– Когда у них должны появиться первые симптомы? – взглянул Джарен на самодельный загон.

– Если они вообще будут, – заметила Кива, поскольку не было никаких гарантий, что болезнь действительно пришла с каменоломни. – Я не уверена, но надеюсь, Мот завтра поможет мне ускорить процесс. Ему об опытах известно куда больше.

– Потому что он старше?

Кива качнула головой и снова намочила лоскут.

– Так повелось у аптекарей с лекарями: аптекари знают множество лекарств, а лекари – тело, которое этими лекарствами лечат. – Заметив, как Джарен нахмурился, она попыталась объяснить: – Если к лекарю приходит больной, мы ставим ему диагноз и прописываем лекарства, но мы не так часто делаем эти лекарства сами. Большую их часть мы берем у аптекарей или же смешиваем разные ингредиенты по рецепту аптекаря. Их задача – делать лекарства, наша – определять лечение и назначать нужные средства.

Во внешнем мире так бы все и было. Однако в Залиндове дела обстояли иначе, и Киве нередко приходилось довольствоваться тем, что есть. Приходилось готовить собственные лекарства из растений, растущих в небольшом специальном саду за лазаретом, и других ингредиентов, которые удавалось иногда раздобыть.

– Хочешь сказать, лекари – это руки, а аптекари – мозги?

Кива поморщилась от подобного сравнения, но согласилась:

– Практически.

Она перешла к ссадине на лбу Джарена и задумчиво добавила:

– Удивлена, что ты этого не знал. Это же всем известно.

– Не доводилось в детстве об этом слышать, – пожал плечами Джарен. – Лекарства мне всегда давал лекарь, так что я и предположил, что они сами их делают. – Он указал на Кивин лабораторный стол. – Прямо как ты.

В этом не было ничего удивительного: в конце концов, у каждого хорошего лекаря обязан быть внушительный запас медикаментов. У отца Кивы лекарств всегда было больше, чем требовалось, и он регулярно перепроверял запасы, чтобы ни одно средство как некстати не закончилось. Начав обучать Киву, он не раз напоминал: «Лучше подготовить слишком много, чем слишком мало, мышонок. Если вдруг нахлынут пациенты, вопрос уже будет стоять между жизнью и смертью, так что закупайся про запас всякий раз, как представится возможность».

А вот что было удивительным, так это полная неосведомленность Джарена о том, что казалось Киве базовыми знаниями о жизни. Она хотела расспросить его поподробнее, но не была уверена, с чего начать. Она-то считала, что Джарен из богатой семьи из высших слоев общества, но, может, она ошибалась? Вполне вероятно, что на самом деле он из бедной семьи, раз его родители даже не наняли учителя, чтобы тот объяснил ему такие простые вещи. Может, им не хватало денег на обучение.

– Что ж, теперь знаешь, – жизнерадостно сказала Кива, чтобы не смущать его. Люди – особенно мужчины – часто выходят из себя, если им кажется, будто их считают недостаточно умными.

Отложив ткань, Кива достала маленький горшок с соком баллико, намазала палец, не думая наклонилась вперед и прижала его к губе Джарена.

Тот испуганно втянул воздух, и Кива резко взметнула взгляд вверх, на уровень его глаз.

Они были так близко. Ее палец замер у него на губе.

У Кивы было полсекунды, чтобы решить, как поступить. Ей хотелось отпрыгнуть назад, как можно дальше, но она представила, как это будет выглядеть и как воспримет это Джарен… Он ведь сразу поймет, как она к нему относится. Поэтому, несмотря на то, что вся ее нервная система буквально вопила о том, как и где она к нему прикасается, Кива продолжила неторопливо смазывать его рану соком, молясь любому богу, который готов был слушать, чтобы жар с щек поскорее сошел и чтобы внешне она казалась спокойнее, чем на самом деле.