— Я их вижу, командир! — горячился Газарян. — Это мелочи, что-то вроде «Фантомов»! Ну что, погнали наши городских?! Заставим попотеть американских чертей?

Дальше следовала непереводимая игра слов — технические термины, помноженные на выразительный и беспощадный русский язык. «Придержи коней! — кричал Раевский. — У нас приказ — работать только по «В‐52»! По вспомогательным группам пусть соседи работают!»

Такой приказ действительно прошел — и он имел все резоны. Отстреляться по незначительным мишеням, и что потом делать — когда налетят «пятьдесят вторые», а ракетам требуется полчаса для перегрузки на пусковые установки? Комплекс действовал на 60 миль, и соседние подразделения открыли огонь, координируя связь между собой. Небо покрылось разрывами, рев моторов терзал уши. Южные окраины уже подверглись бомбовым ударам. «Фантомы» и «F‐105» заходили на цели, сбрасывали груз. В небо взмывали снопы пламени, картина сражения озарялась ярким светом. Система ПВО не была на сто процентов эффективной, большинство самолетов прорывалось. После запуска у ракеты «СА‐2» включался ускоритель, он работал шесть секунд, и в эти мгновения ракету могли обнаружить визуально — яркое пятно на фоне темной земли. Факел запуска угасал, ракета сбрасывала ускоритель, после чего включался основной двигатель — и в последующие двадцать секунд разгонял снаряд до нужной скорости…

Самолеты шли волнами. Первую волну рассеяли, но часть машин прошла заслон, отбомбилась. Основной удар пришелся по ложному аэродрому, досталось и настоящим, но основная масса истребителей с них уже перебазировалась. Потом вторая волна, третья… Небо над Ханоем переливалось, как новогодняя елка, грохот стоял, как в сталелитейном цехе. Вот сорвалась с неба «комета», по наклонной устремилась вниз, волоча за собой огненный след. Самолет упал за городом, взрыв не слышали, но персонал реагировал бурно. Вьетнамцы подпрыгивали, грозили кулаками небу. Вот рухнула вторая «комета», за ней третья, четвертая… Вспышки с земли следовали бесперебойно, и часть ракет (примерно треть) попадала в цель. Только в районе Ханоя располагалось не меньше двадцати ЗРК и несколько десятков зенитных батарей. Последние били без остановки, расцвечивая небо, и все же основную роль в происходящем играли ракетные комплексы. За прошедшие годы советские специалисты внедрили новую технику сканирования. Один из лучей, который не участвовал непосредственно в сканировании, использовался для подсветки цели, а отраженный сигнал принимался сканирующей антенной, не излучающей энергии. Методика была остроумной и оказалась очень эффективной — американцы постоянно ловились на этот номер…

Свистопляска в небе продолжалась четверть часа — в ней участвовали далеко не все комплексы, готовые к бою. Резервные подразделения ждали сигнала. Подходили ударные группы — самые опасные, нагоняющие ужас. Мишени появлялись на экранах радаров. Все уже давно поняли, что техническое превосходство американцев не абсолютно, их можно и нужно сбивать в любое время суток и при любых погодных условиях. А вот теперь погнали городских! Бомбардировщики приблизились к городу, когда по ним открыли огонь сразу несколько комплексов. Ракеты выпускались с шестисекундным интервалом. Техника постоянно усовершенствовалась, дорабатывалась. Комплекс «СА‐75» использовал две антенны, работающие на разных частотах. Одна антенна определяла высоту цели, другая — ее азимут. Данные с радара обрабатывались, определялась точная позиция самолета, вектор движения. Офицеры ПВО определяли точку перехвата противника — комплекс мог отслеживать до шести целей одновременно…

Одной из «крепостей» ракета попала в двигатель. Самолет устремился вниз, вращаясь в воздухе. Второй получил повреждение в брюхе, резко ушел с маршрута, и пилот стал энергично бороться за живучесть машины. «Это мы его подбили!» — ликовал Газарян. Часть бомбардировщиков прорвалась в город, самолеты резко снижались. Подразделения ЗРК продолжали вести плотный огонь. Еще одна мишень попала в расставленную ловушку, ее вели до середины экрана, потом последовала команда «Пуск». Радар отслеживал положение снаряда и цели — транспондер включался через шесть секунд после пуска. Связь ракеты и РЛС поддерживал информационный конус. Если ракета выходила из зоны слежения радиолокатора, то она становилась неуправляемой. Американцы знали про эту особенность ЗРК и использовали специальное устройство РЭБ в подвесном контейнере — оно глушило транспондер и срывало режим обратной связи. Но и с этой напастью научились остроумно справляться. Маршруты подлета были известны, на пути следования самолетов расставляли электронные ловушки — исключительно для «В‐52». Обычные передатчики имитировали присутствие РЛС — они включались при подлете бомбардировщиков, и пилотам приходилось выпускать антирадиолокационные ракеты. Обман работал идеально, и очень часто американцы подлетали к объектам, уже истратив запас ракет. Сегодня было именно так — у пилотов остались только бомбы! Вторая ракета из двух пущенных попала в цель — отметка пропала с экрана! Но самолеты уже были здесь, распахнулись бомбовые люки, кубарем валились смертоносные болванки. Вереница мощных взрывов сотрясла город, в десятках мест вспыхнули пожары. По радио истерично сообщали, что точным попаданием уничтожена зенитная батарея в правительственном квартале. На улице Пхам Тхиен, которую прикрывал ЗРК Раевского, творилось что-то ужасное. Многие здания перестали существовать, местность озаряли пожары. Еще один пуск — мимо. Самолеты можно было видеть невооруженным глазом. Тяжелые махины выныривали из-под облаков, приближались словно гигантские птицы. За ними катилась волна огня и дыма. Несколько бомб упали на краю стартовых позиций, не причинив вреда. Еще одна — в гуще парковой зоны, где не было компонентов ЗРК. Последняя ракета попала точно в цель, бомбардировщик закачался словно на воздушной горке. У экипажа было время покинуть самолет — пусковые установки были пусты, и люди высыпали из кабин.

На улице Пхам Тхиен бушевали пожары, надрывались пожарные сирены. Часть бомбардировщиков ушла на северные окраины, и теперь ударам подверглись отдаленные районы. С неба падал, кувыркаясь, горящий факел — только что подбитый «В‐52», и казалось, что он падает прямо на позиции ЗРК! Иллюзия была потрясающей — еще мгновение, и накроет. Андрей застыл, как и все остальные, сердце бешено стучало. Факел приближался, от него отваливались горящие элементы. Наконец он упал метрах в четырехстах от улицы Пхам Тхиен и парковой зоны. Дрогнула земля, огненный шар взметнулся в небо, и еще долго невозможно было вытрясти звон из ушей.

— Ну, полный бак, командир… — облегченно выдохнул Газарян, когда вернулась способность складывать слова в предложения.

Налет продолжался еще минут десять, потом уцелевшие бомбардировщики стали разворачиваться. Город горел, на развалинах дружно работали люди — все от мала до велика знали, что они должны делать (если выживут). Рычали ТЗМ, подъезжая к пусковым установкам. Полчаса на перезарядку — успели уложиться. Испарина градом текла с людей. Гоготали военнослужащие срочной службы — кто-то рассказывал анекдот: «В отсеке атомной подводной лодки: «Кто бросил валенок на пульт управления?!» В ответ — тишина. «Кто бросил валенок на пульт управления?!» Снова тишина. «Мужики, да хрен с ней, с Австралией! Но какая-то дисциплина должна быть? Кто бросил валенок на пульт управления?!»