Герцог своим указом не только заменил все виды казней одной — повешением, но и саму эту казнь, по мнению всех, включая и своих ближайших соратников, испохабил, приказав не подтягивать казнимого вверх на толстой петле, когда толпа может длительное время наблюдать за его дёрганиями и даже делать ставки на то, сколько он будет «плясать», а вышибать из-под ног казнимого упор, и тогда тот умирает почти мгновенно от перелома шейного позвоночника.

— Праздник же, — со вздохом объяснил он магине, — Я должен буду сам там присутствовать. А я не переношу запах горелой человечины, — Олега по-настоящему передёрнуло от воспоминаний.

— А если мы сначала проведём церемонию твоего награждения и придумаем, как тебе не участвовать в казнях?

— Ну тогда, ладно, — махнул рукой Олег, — Не люблю менять своих решений, но, если вижу…Ладно, будь по-вашему.

Магиня подбадривающе улыбнулась и взяла в руки со столика уменьшенную копию ордена, сделанную из серебра, и без драгоценных камней.

— А это что? — поинтересовалась она.

— Медаль Сфорца. Будет служить наградой для солдат. И чиновников из неблагородного сословия.

Проводив Гортензию, Олег через те же дворцовые двери, в которые входил, через них и вышел, похвалив себя за предусмотрительность при проектировании дворца. Ему уже доложили, что баронесса Ленер караулит его перед выходом из его покоев в сторону главного дворцового коридора, не сумев преодолеть эшелонированную оборону из Нирмы и Клейна.

Он бы не возражал, если бы сегодня она планировала залезть к нему в постель. Но для этого она могла спокойно дождаться его в особняке, а не торчать перед входом в его дворцовые апартаменты. Олег догадывался, что она собирается затащить его на светскую вечеринку и трусливо сбежал, не желая строить из себя сурового, злого и капризного босса. А, по-иному, от подруги не отделаешься.

— Передай полковнику Клейну, что я на пару дней убуду из города, — сказал Олег гвардейскому сержанту, дежурившему у выхода.

Солнце уже начинало припекать, а в лагере королевской армии ещё не было практически никакого движения.

Закончившийся накануне, поздно вечером, очередной штурм, как и все предыдущие, ничего, кроме полусотни убитых и полутора сотен раненных, не принёс.

Стоны покалеченных людей, из палаток полевого лазарета на краю лагеря, к утру стихли — кто-то из них уснул, измученный болью, а кто-то уснул, чтобы больше уже не проснуться.

Лекс намеренно делал ей больно. Когда он наваливался на девушку, то её зажатые в его кулак волосы резко тянул к себе.

Она молча терпела боль, зажав рот обеими ладонями, но слёзы сдерживать не могла, и те потоком лились на подушку.

Рабыню, сильно похожую на графиню ри, Шотел, король увидел случайно, накануне похода, в доме своего маршала Арта. Новый герцог ре, Вил легко уступил её своему сюзерену, поначалу, даже отказываясь брать за неё деньги.

Вот только, сходство этой рабыни с Улей оказалось поверхностным. Да, похожее было, и в гибкой стройной фигуре, и в лице, и в цвете волос. Но, как Лекс уже сам понял, он слишком зациклен на этой великой магине Уле, что готов разглядеть её черты даже в статуе королевы Сатеи, умершей более трёх веков назад.

И фигура у рабыни оказалась похуже, и лицо украшал более курносый, чем требовалось, носик, а уж цвет волос — короля уже просветили, что графиня ри, Шотел может менять их цвет по сто раз на дню.

Понимая, что ведёт себя не достойно короля, и что за его спиной уже, всё чаще, раздаются смешки, Лекс ничего с собой не мог поделать. Вот и сейчас, он, в очередной раз, отыгрался на рабыне, ни в чём не повинной, кроме того, что разочаровала его в несбывшихся ожиданиях.

— Пошла вон отсюда, — зло и с презрением сказал он всхлипывающей девушке, — И заткнись, пока я не отдал тебя солдатам.

Он, не вызывая раба, самостоятельно умылся, справил нужду в стоявший за ширмой горшок, оделся и вышел из своего шатра.

— Ювер, — обратился он к своему адъютанту, неподалёку от его шатра разговаривавшего с таким же молодым гвардейским капитаном, — Найди маршала, я — в четвёртый полк. Пусть туда же идёт.

Молодой полковник барон Ювер Обатур был лучшим из всех адъютантов, которые у Лекса были до сих пор. Поэтому он и присвоил ему такое высокое звание, наплевав на осуждающие слова своего главного советника мага Доратия.

К сожалению, лучшим он был в Фестале, в столице, а здесь, на войне, оказался абсолютно бестолковым, к тому же, изнеженным и неприспособленным к походным условиям.

Если бы гвардейские офицеры не втянули Ювера в игру в кости, он бы совсем скис. А так, проиграл уже своё жалование за пол-года вперёд, и это отвлекало его от грязи и вони походной жизни.

— Государь, — барон учтиво поклонился. Вот уж что, а внешние манеры у адъютанта были безупречны, — Ночью прибыл гонец из столицы. Я не велел вас будить. Письма от королевы и Совета.

— А то что не спал? Мой сон сторожил? Давай сюда, — он забрал у Ювера два небольших тубуса.

Вид бумаги, которую он извлёк из первого же тубуса, моментально вызвал в голове Лекса цепочку ассоциаций: бумага — герцог Олег — его сестра Уля — где она сейчас? Вспоминает и думает ли она о нём, хоть изредка?

— Разрешите идти? — обратился адъютант.

Стоявший с ним рядом гвардейский капитан молча поклонился, присоединяясь к просьбе.

— Я думал, что ты уже нашёл ре, Вила, — раздражённо ответил Лекс.

Раздражение на своего адъютанта, всю ночь игравшего, а днём, наверняка, отыщущего способ поспать, помогло королю снова вернуться от мыслей о графине ри, Шотел к насущным делам.

Быстро пробежал глазами послание, написанное секретарём Совета. Ничего особенного в нём не было, и это хорошо — Лекс уже начинал ненавидеть новости, как правило, в последнее время, не приносившие ничего хорошего. Сложил письмо обратно и передал одному из своих троих телохранителей, всё время его сопровождавших.

Письмо от королевы постигла та же участь, но, в отличие от первого, вызвало у него негативную реакцию.

После брачной ночи, Клемения понесла от него. Это выяснилось уже через несколько декад. Но на их отношениях это никак не сказалось. Он её не любил, она его тоже, и оба не считали нужным это друг от друга скрывать.

Правда, коровой он её уже не только не называл, но и не считал. Как ни странно, помог изменить ему своё мнение Улин брат. Лекс заметил взгляды, которые тот бросал на Клемению, и то, как он с ней говорил.

Так смотрят не на королеву, а на очень понравившуюся девушку. Обрывок их разговора, который он услышал, и вовсе мог бы вызвать его ревность, если бы он не знал, что герцог, в скором времени, покинет столицу.

Король, несмотря на охватившую его страсть к графине ри, Шотел, окончательно не ослеп, и не заметить интерес нового герцога к своей жене не мог.