Я подождал несколько минут, пока последний из огромных танкеров не исчезнет за горизонтом.

– Сохранять боевую позицию… Держать наготове группу управления огнем… Приготовиться к всплытию.

– Есть, сэр.

– Приготовить четыре дизеля на винт. Будем бороздить море, используя все мощности.

Команда докатилась до кормы, и ответ пришел из электромеханического поста:

– Есть четыре главных двигателя.

– Очень хорошо. Всплываем.

Прозвучал сигнал всплытия, и корабль устремился к поверхности. Сразу же на нем началась сильная качка в бурном море. Сигнальщики-наблюдатели, вахтенный офицер и я взобрались на мостик, с которого стекала вода.

– Открыть главный впускной… Полный вперед.

Когда лодка набрала скорость, нос начал зарываться в воду и подниматься на крутых волнах, накатывавшихся с севера. Эта неприветливая картина соответствовала моему настроению. Я чувствовал себя на закате своей карьеры, поносил себя всеми известными бранными словами. Я был и неудачник, и трус, меня вообще не следовало брать на флот. Казалась невероятной мысль, что кто-то доверил мне командование.

Круговой маневр зависит от скорости. Идея состоит в том, чтобы всплыть незаметно для противника, развить самую большую скорость, на которую способна лодка, править по курсу так, чтобы кончики мачт были в виду, не раскрывая свое собственное присутствие, и, наконец, обойти конвой с фронта, чтобы можно было подстеречь его. Мерзкая погода или нет, мы должны двигаться быстро.

Водных процедур в бурном море было не избежать, так как каждый раз, когда «Флэшер» окуналась, вода потоком перекатывалась через мостик. Вместо того чтобы ставить сигнальщиков наверху у перископа, я оставил их на уровне вахтенного офицера, где они могли держаться за что-нибудь основательное. Один из них был поставлен у рубочного люка, на котором лежала его рука. Как только вахтенный офицер видел приближающийся вал, он кричал: «Закрыть люк!» Люк захлопывался, волна проносилась через мостик, окатывая всех нас, а когда она спадала, сигнальщик открывал люк.

Но идущая по бурному морю подлодка не разовьет большую скорость, а японский конвой двигался быстро. Дело выглядело безнадежным. Я продолжал оставаться на мостике, глотая соленую воду, борясь с ветром, в любой момент ожидая преследования самолета и ругая себя последними словами. Уже на уровне подсознания я пытался думать о сладкозвучной фразе донесения о конвое, чтобы объяснить, почему конвой ушел.

Через пару часов погода начала меняться. Волны стали слабее, ветер стих, и мы пошли мористее. Но против этого преимущества был становившийся все более обидным факт, что мы потеряли из виду конвой. Судя по некоторым сверкам, мы приблизились к его скорости, будучи в подводном положении, и должны были поймать его в зенитный перископ в течение примерно трех часов или даже раньше. Но, несмотря на то что на протяжении всего послеобеденного времени мы шли в подводном положении на максимальной скорости, вглядываясь в морскую даль, мы так и не увидели их. Вероятность того, что они зашли в одну из маленьких бухт вдоль побережья и потеряны для нас окончательно, становилась все очевидней с каждым бесплодным часом.

Пока тянулось время после полудня, я с горьким чувством пошел в кают-компанию, чтобы угрюмо съесть обед, за которым со мной никто не разговаривал. Они, я догадывался, думали обо мне то же самое, что и я временами думал в прошлом, когда старший по званию офицер, казалось, не сумел продемонстрировать храбрость и боевитость. После обеда я пытался читать, но откладывал книгу и то и дело поднимался на мостик. Каждый раз меня встречало пустынное море, поверхность которого теперь уже была спокойной, как стекло.

Мы были уже далеко от назначенного района и того места, поблизости от которого была другая наша подлодка. Это допускалось в случае преследования, но нельзя было этим злоупотреблять. Я решил прервать преследование, если мы не увидим ничего к часу следующего дня.

Около полуночи я еще раз поднялся в боевую рубку, где Фил был занят нанесением нашего маршрута на карту.

– Никаких их признаков?

– Нет, сэр, пока нет. Боюсь, что они укрылись в бухте на ночь.

Мы с надеждой посмотрели друг на друга в темноте боевой рубки.

– Ладно, давай подождем еще час и тогда уже вернемся на позицию.

– Да, сэр. – Фил согнулся и вернулся к своей штурманской карте.

Час пробил, а с мостика не было никаких сообщений. Мы все пришли к убеждению, что только зря сжигаем топливо на полных оборотах двигателей. Я поднялся в боевую рубку, чтобы сказать Филу, что надо прекратить преследование, и поймал себя на том, что машинально прислушиваюсь к спору между ним и рулевым.

– Нет, этого не может быть, – говорил Фил, когда я поднимался по трапу. – Это остров Тортю.

– Но, сэр, я наблюдал его пять минут, и пеленг не изменился.

Фил склонился над экраном радара с большим интересом.

– Что это? Какой сейчас пеленг?

– Пеленг три три шесть ровно, сэр. Он такой уже по крайней мере три минуты.

– Ей-богу, ты, наверное, прав.

Неожиданно обретший надежду, я протиснулся между ними, и мы все трое стояли несколько минут, наблюдая за неясной маленькой точкой, мерцающей на экране радара, и сравнивая ее положение с показанием репитера гирокомпаса в отношении этой точки.

– Пеленг все еще три три шесть, сэр.

– Ты прав! – Голос Фила прозвучал как торжествующий крик. – Это не Тортю, это что-то, двигающееся на полном ходу! Это конвой, капитан!

Чувство облегчения, охватившее меня, было огромным. Я чувствовал себя как приговоренный к смерти заключенный, который был помилован по пути к электрическому стулу. На этот раз я сказал себе ликующе, что либо нанесу урон этому конвою, либо умру, пытаясь это сделать. На этот раз никто не посмеет сказать или даже подумать, что из-за колебаний Грайдера упущена благоприятная возможность.

– Передай группе слежения приказ занять свои позиции.

– Слушаюсь, сэр.

Несколько спешных звонков по телефону созвали офицеров «Флэшер» в боевую рубку. Были разобраны карандаши, ВУРТА приведена в действие, и мы начали первые предварительные маневрирования в чрезвычайно важной задаче выведения лодки на курс противника.

Скоро стало совершенно ясно, что это и впрямь была наша сбежавшая прошлым утром цель – конвой из четырех огромных, великолепных и необычайно быстроходных танкеров с несколькими кораблями эскорта. Теперь я был на мостике, всматривался в темноту через наши лучшие бинокли и постепенно смог различить пятна, из которых вырисовались очертания судов. Фил, внимательно изучавший в боевой рубке показания радара, передавал наверх каждую порцию информации, которую ему удавалось добыть.

– Они очень близко к берегу, командир. Слишком близко для удобной атаки.