Лицо Фокса выражало беспокойство.

– Рассиживаемся тут, бездельничаем, – сказал Аллейн. – Есть ли у нас хоть какие-то доказательства, которые можно увидеть и потрогать? Нет, черт побери.

– Пуговица.

– Разве что.

– Она ведь была не рядом с изгородью, – сказал Фокс. – Может, он просто забыл?

– Может, и забыл, но вряд ли. Фокс, я хочу получить ордер на обыск конуры Джонса.

– Серьезно?

– Да. Больше тянуть нельзя. Даже если все, что мы тут насочиняли, просто фантазии, Джонс не только крайне сомнительный тип, но еще и связующее звено между двумя запутанными преступлениями. Надеюсь, Дюпон со своей стороны нарыл что-нибудь конкретное, только пока не тронул крупную рыбу, чтобы не распугать мелкую рыбешку. Бездействию есть предел, и мы к нему подошли.

– На поиски! – Фокс поглядел на французский берег вдалеке. – Как вы думаете, они оба вернулись? И Джонс, и Феррант?

– В аэропорту говорят, что нет.

– Ну, тогда по морю, как мы и представили. Ночью.

– Скоро узнаем. Вон, констебль на машине суперинтенданта едет. Нам надо в ближайший суд за ордером.

– Жаль будет, если в конуре никого не окажется, – заметил Фокс. – Тогда версии нашей конец, и придется вернуться к тому же, с чего начали. – Какое-то время он раздумывал над таким исходом. – Нет, хоть я и не верю во всякие там предчувствия, сдается мне, в конуре кто-то есть.

III

По-настоящему удивительной особенностью положения, в котором оказался Рики, была неспособность поверить, что все это происходит на самом деле. Ему приходилось постоянно напоминать себе, что у Ферранта настоящий пистолет. Он заявил, что пустит в ход оружие, если Рики не сделает того, что ему велят. Но даже после этого Рики с трудом поверил в происходящее и еле удержался от того, чтобы не припустить вниз по холму на свой страх и риск.

Ситуация, в которой он оказался, скорее смущала его, нежели пугала. Когда из дома вышел Сид и ремнем связал ему руки за спиной, Рики еще казалось, что их троица выглядит очень глупо, и сохранить серьезное выражение лица не получится. Эта реакция была тем более странной, что он понимал: Феррант с Сидом не шутят и пора по-настоящему испугаться.

И вот – он снова в конуре Джонса, сидит на том же самом сломанном стуле, что и в прошлый раз, в ужасно неудобной позе из-за связанных рук. В комнате та же вонь и то же запустение, что и раньше. Окна занавешены одеялами. Свет шел только от настольной лампы с абажуром. Руки болели, пружины сиденья впивались в мягкое место.

Однако, помимо одеял на окнах, в комнате изменилось еще кое-что. Там, где к стенам были пришпилены наброски, теперь висела картина, кое-как оформленная в раму: «Леда с лебедем».

Феррант прислонился к столу, безуспешно пытаясь придать своему лицу оскорбительно-надменное выражение. Сид лежал на кровати и время от времени украдкой поглядывал на пленника. Рики заговорил первым:

– Что все это значит? Меня похитили?

– Верно, мистер Аллейн, – ответил Феррант. – Именно так. Мы взяли вас в заложники. – Он закурил, выпуская дым через ноздри.

«Как театрально!» – подумал Рики.

– А с какой целью, не расскажете?

– С удовольствием, мистер Аллейн. С превеликим удовольствием.

«Просто сцена из дешевого чтива», – думал Рики. Вслух он сказал:

– Говорите.

– Вы напишете маленькую записочку своему отцу, мистер Аллейн.

По спине Рики впервые за это время пробежал настоящий холодок.

– И что писать?

Феррант вел себя как гангстер из низкопробного фильма. Рики напишет записку и ее доставят (кто – неважно) в полицейский участок Коува.

Рики ответил, что ему плевать, кто ее доставит. Что еще он мог сказать?

– Полегче, полегче. – Феррант обошел вокруг стола, сел напротив Рики, взгромоздил ноги в очень подходящих гангстеру туфлях на стол и, поставив руку с пистолетом между коленей, нацелил его на Рики.

Рики, который сам испытывал ужасное неудобство, подумал, что в такой позе долго не просидишь.

Раскрытый перочинный нож, кружки и полупустая бутылка коньяка на столе свидетельствовали о том, что тут недавно кутили. Около лампы лежал лист альбомной бумаги и художественный мелок. С другой стороны стола, напротив Ферранта, стоял стул.

– Вот такая у нас идея, – сказал (или, как бы написали в дешевом романе, «промурлыкал») Феррант. – Приступим к делу? – Он важно кивнул Сиду.

Тот встал с кровати, подошел к Рики и склонился над ним, избегая смотреть ему в глаза.

– У тебя изо рта воняет, Джонс, – сказал Рики.

Сид грязно выругался – первые его слова за все это время – и попытался перетащить Рики на другое место. Какое-то время они безуспешно боролись друг с другом, пока наконец стул вновь не занял прочное положение на полу прямо перед Феррантом.

– И что теперь?

– Действовать будем преде-ельно аккуратно и тихо, – сказал Феррант, и Рики подумал, что он все ждал, когда кто-нибудь произнесет эту фразу.

«Значит, аккуратно и тихо», – повторил он про себя, а вслух сказал:

– Если вы хотите, чтобы я что-то писал, придется развязать мне руки.

– Тут я отдаю приказы, ясно, приятель? – рассердился Феррант. Он снова кивнул Сиду, и тот встал позади Рики.

Руки затекли, уже трудно было ими пошевелить. Крепко связанные предплечья онемели.

Феррант слегка приподнял пистолет.

– Мы ведь не будем глупить, правда? Мы внимательно все выслушаем и послушно исполним то, что скажут. Так ведь? – Он подождал ответа и, когда его не последовало, начал излагать свой план: Рики напишет записку отцу своими словами; если попытается схитрить, будет переписывать. В записке надлежало сообщить, что его взяли в заложники и освободят только при условии, что полиция даст Ферранту и Сиду уехать.

– Пиши, что если вздумает хоть что-то сделать, то с тобой разберутся. Радикально!

«Сколько мыслей может быть у человека в голове одновременно?» Рики ощущал и какое-то оцепенение, и глубокую неспособность поверить в происходящее, как будто через несколько мгновений он должен быть где-то в другом месте, цел и невредим. Вместе с этим в душе поднимался ужас, приходило осознание, что необходимо трезво оценить непосредственную угрозу.

– Допустим, я не стану писать, – сказал он. – Что вы тогда сделаете?

– Что-то очень нехорошее. Что-то, чего мы не хотим делать.

– Если вы имеете в виду, что пристрелите меня, то вы, наверное, спятили. Чего вы добиваетесь? Удрать, потому что вляпались по самые уши? Вы меня не пристрелите.

– Мы не шутим, – промямлил Сид. – Помнишь ведь, что было вчера?