Феррант протянул руку, и Луи вложил в нее записку. Феррант прочитал ее – очевидно, она была очень короткой – и отдал Сиду.

– Папа́, он спросил меня, умею ли я грести, – сказал Луи.

– Кто спросил?

– Легавый. Еще, не побоюсь ли я выйти в море ночью.

– И что ты ответил?

– Что не боюсь. А больше я ничего не сказал, папа́. Честно.

– Да уж, не дай бог.

– Маман говорит, он беспокоится о нем. – Луи показал на Рики. – Ты ему рот завязал, чтобы он разговаривать не мог, да, папа́? А ты его побил? Что ты с ним сделаешь, папа́?

– Tais-toi donc[43]. Держи язык за зубами. Passe-moi la boustifaille[44].

Луи отдал ему сумку.

– Хорошо. Вот тебе еще задание. Возьми этот конверт. Не открывай. Видишь, на нем имя того полицейского? Слушай внимательно. Подсунешь письмо под дверь участка, и чтобы тебя никто при этом не видел! В почтовый ящик не кидай. Под дверь просунь. Потом позвони в звонок и, пока дверь не открыли – пулей домой быстро и тихо. Очень быстро. И очень тихо. Повтори.

Луи повторил все в точности.

– Хорошо. Теперь иди.

– Я лицо черным накрасил. Как гангстер. Чтобы меня никто не увидел.

– Хорошо. Свет, Сид.

Сид выключил свет и включил только тогда, когда дверь закрылась.

– Его не поймают? – спросил Сид.

– Нет. За дело давай.

На Рика внимания не обращали, как будто, связанный, он превратился в неодушевленный объект.

Дел у них, похоже, было много. Причиняя пленнику мучительную боль, его оттащили от стола так, чтобы перед собой он видел только стену. Было что-то сказано про повязку на глаза, однако Рики сидел с закрытыми глазами и опустил голову пониже, так что его оставили сидеть с кляпом во рту, а сами деловито расхаживали по комнате.

Рики открыл глаза. Картина «Леда и лебедь» исчезла со стены. Теперь она лежала у его ног изображением вниз. Рики узнал раму и удивился, как она вообще висела на стене – ни проволочной, ни веревочной петли на ней не было, а из стены торчали гвозди.

Говорили Феррант и Сид редко и вполголоса, но чувствовалось, что они торопятся. Периодически они о чем-то спорили. Рики отчаянно желал, чтобы его ноги освободили от пут, которые больно впивались в кожу. Как там отец? Будет вместе с Фоксом смотреть на это из окна комнаты Рики и не сможет ничего предпринять, потому что, если попытается, то?.. Получит ли он вообще записку? Где он сейчас? Сейчас, когда он так нужен Рики…

«Нет, это слишком. Вчерашний день, гроза и молния, море, фингал, а теперь еще все это: лицо, губа, ноги… Нет, это слишком». Стена поехала куда-то вверх, глаза закрылись, и Рики потерял сознание.

Малыш Луи не побежал к набережной, а свернул направо. Темная фигурка скользила по извилистым тропкам на холмах, пробиралась по задворкам домов – в одних горел свет, другие были заброшены.

Луна еще не взошла, однако Луи хорошо знал дорогу и шел уверенно. Он был взволнован и чувствовал себя супергероем из любимого комикса.

Вынырнув из лабиринта улочек в конце улицы, сбегающей по холму к полицейскому участку, мальчик какое-то время крался по темной стороне улицы. Можно было и не таиться – на улице не было ни души, но ему так больше нравилось. Он прижался к стене и поглядел с холма вниз.

Над полицейским участком горел синий фонарь, в окнах было темно, светилась только жилая часть дома. То ли по радио, то ли по телевизору играла музыка – семья полицейских смотрит телевизор, а он тут совсем один в темноте, как супергерой!

Вжуух! Черной тенью через дорогу. Конверт. Под дверь. Засунуть. Подвинуть. Звонок. Нажать. Дзинь!!!

Вон маман ждет его у черного хода. Руки в карманы. Круто! Небрежной походкой – к ней.

– Eh bien?[45] – Миссис Феррант оглядела сына. – Tu es fort satisfait de ta petite personne, hein?[46]

За углом на пороге полицейского участка стояла миссис Планк. Оглядывая улочку, она говорила себе, что время слишком позднее для таких игр – позвонить в дверь и убежать. Если только это не юный Луи из дома за углом, который гуляет допоздна и хулиганит напропалую. Потом миссис Планк заметила конверт у своих ног и подняла его. Адресован суперинтенданту, запечатан. Она закрыла дверь, прошла на кухню и остановилась, задумчиво вертя конверт в руках.

Кто знает, во сколько все вернутся, может быть, очень поздно. Джоуи почти ничего не объяснил, когда заходил, но по тому, как растянулись в улыбке его губы, было понятно, что он доволен. Сказал только, что в доме Сида проведут обыск и что об этом никому говорить нельзя.

«Знает, что буду молчать», – подумала миссис Планк.

Письмо доставили очень странным образом. Вдруг там что-то важное, о чем надо сразу же сообщить мистеру Аллейну, не дожидаясь, когда он придет? Он ведь может вообще не зайти. Вдруг тогда случится что-то непоправимое? С другой стороны, Джоуи, мистер Аллейн и мистер Фокс могут быть крайне недовольны, если она пойдет к ним с письмом, а оно окажется дурацким розыгрышем.

Миссис Планк перебрала все варианты, прикидывая и так, и эдак. Тщательно осмотрела конверт, особенно надпись «МИСТЕРУ АЛЛЕНУ», сделанную чем-то вроде мелка крупными печатными буквами. Похоже, тот, кто это писал, не знал, как правильно пишется фамилия инспектора.

«Будь что будет», – сказала себе миссис Планк. Она открыла конверт и прочла письмо.

II

Перед тем как отправиться в конуру Сида, Аллейн провел краткий инструктаж для Фокса, Планка и двух констеблей из Маунтджоя, Криббиджа и Мосса.

– У нас есть серьезные основания подозревать, что там спрятаны наркотики. Обыск надо провести очень тщательно, и, как всегда в таких случаях, дело это неприятное. Те два человека, которые нас интересуют, вчера были в Сен-Пьере, но нам удалось установить, что они вернулись на остров. Причем не по воздуху. Кроме того, ни одно рейсовое судно в Коув не заходило, и ваши люди, – он посмотрел на констеблей, – проверили паром в Маунтджое. Однако есть вероятность, что они прибыли ночью на французском корабле – их высадили на мысе, а оттуда на шлюпке Ферранта они приплыли домой. Мы ничем… – он замялся на мгновение и посмотрел на Фокса, – ничем не можем подкрепить эту теорию, это просто предположение. Если же все произошло именно так, то Феррант с Сидом сейчас дома у последнего и, возможно, проворачивают какое-то нехорошее дело. У мистера Фокса и сержанта Планка будут с собой наручники. – Он посмотрел на четыре сосредоточенных лица. – Ну что, пойдем? Фонари взяли?