Скуратов утвердительно кивнул.

– Смекаю, государь! Надобно встретить игумена и доставить его в Москву живым и здоровым.

– Верно. Для этого ты соберешь отдельный отряд, который сам и возглавишь. Понял, Малюта?

– Понял, государь.

– Головой своей отвечаешь! Используй своих лазутчиков, делай, что хочешь, но чтобы Филипп был на Москве.

– Слушаюсь, государь!

– А теперь ступай! О моем распоряжении может знать лишь Алексей Данилович Басманов, больше никто, даже ратники, которых будешь набирать в отряд.

– Да, государь! – Скуратов поклонился и покинул палату.

В конце мая в Москву вновь прибыло литовское посольство во главе с Юрием Ходкевичем. Переговоры были назначены на ближайшие дни, однако обычный протокол подобных дипломатических мероприятий был изменен. Сразу же по прибытии в Москву Ходкевич передал Ивану Грозному просьбу принять его одного. Вечером литовского посла пропустили во дворец.

Иван Васильевич предложил ему сесть и спросил:

– О чем ты хотел поговорить со мной, гетман?

– Я хотел обсудить с тобой, государь, вопросы дальнейших отношений между Россией и Литвой.

Русский царь удивился:

– Но ведь они должны обсуждаться на переговорах!

– Король поручил мне первоначально встретиться с тобой, государь. Ведь как решишь ты, так ответят на наши предложения и твои вельможи, назначенные вести переговоры.

– Что ж, ты прав. Время у меня есть, я слушаю тебя, гетман.

– Мы предлагаем разделить Ливонию. Россия и Литва должны сохранить за собой уже занятые земли.

– А как же быть с тем, что отошло к шведам?

– Тоже разделить.

– Вот как? Сигизмунд предлагает мне нарушить договор со шведами?

– Разделение земель, государь, вполне реально, так как сейчас Швеция не является мощной военной державой и не сможет сопротивляться совместному давлению России и Литвы.

Иван Грозный повысил голос:

– Так вот почему ты настаивал на личной встрече! Сигизмунд предлагает мне союз против Швеции, но его посольство не может заявить об этом вслух. Твой король склоняет меня к измене?

– Но это же в интересах России, государь!

– А почему же Сигизмунд не советовался со мной, когда заключал союз с нашим извечным врагом крымским ханом?

– На это, государь, у меня ответа нет.

– Король польский рассчитывал при поддержке Крыма усилить действия своих войск против нас. Однако узнал, что турецкий султан потребовал от хана выслать войска в Венгрию для войны со Священной Римской империей, и пошел на попятную. Теперь ему предстоит воевать с Россией и со Швецией, чей военный потенциал Сигизмунд явно недооценивает. Посему он и делает мне подлое по своей сути предложение. Впрочем, ничего иного от короля Польши ждать не приходится. Он подкупил Андрея Курбского, рассылает письма другим русским вельможам, предлагает им бежать под его покровительство в Литву или Польшу. Я же считаю подобное поведение недостойным. А посему мой ответ – нет. Никакого союза с Литвой и Польшей в ущерб интересам держав, союзных России, не будет.

Хоткевич воскликнул:

– Это продолжение войны, государь.

– Ее можно избежать, если король польский примет наши предложения.

– В чем они состоят?

– Литва должна отказаться от главных городов Ливонии. Мы готовы отдать Сигизмунду Курляндию и часть других земель, занятых нами. Взамен этого он признает права России на всю остальную Ливонию, в том числе на Ригу.

– Но это означает, что Литва добровольно должна отказаться от основного торгового пути на европейский рынок.

Иван Грозный усмехнулся.

– Таковы наши условия. А принимать их или нет, это ваше право.

– Я понял тебя, государь.

– Если у тебя все, пан гетман, то не смею задерживать.

Поникший Хоткевич покинул царские палаты и под охраной вернулся в посольство.

На следующий день начались официальные переговоры. С российской стороны их вели ближайшие советники царя. Они выслушали предложения литовцев, отвергли их и выставили встречные требования. Литовские послы категорически отказались принять их. В результате переговоры, как и следовало ожидать, зашли в тупик.

Иван Грозный, используя сложившуюся обстановку, решил вынести вопрос о мире или войне с Литвой на Земский собор. В его работе приняли участие представители духовенства, члены Боярской думы, другие бояре и дворяне, помещики, дьяки, приказные и торговые люди. Всего триста семьдесят четыре человека.

Торжественное заседание Земского собора состоялось 28 июня. Все его участники были заранее ознакомлены с предложениями польско-литовской стороны и решили продолжить войну. Хоткевич отбыл из Москвы ни с чем.

Тогда же Иван Грозный разрешил князю Старицкому расширить свой двор в Кремле. Это смягчило напряженность в их отношениях. Она возникла в январе – марте, когда по указанию царя Владимир потерял свои прежние владения и получил другие. Данный обмен преследовал одну цель – разорвать всякие связи между боярами, традиционно служившим Старицким. Его новые земли не граничили между собой.

Теперь государь выказал князю Владимиру свое расположение и вызвал недовольство его ближних бояр. Они поняли смысл мероприятий, проведенных мудрым царем, но изменить ситуацию не могли.

Настало время решать вопрос о митрополите. Архиепископ Казанский Герман уже въехал в митрополичьи палаты. Государь пригласил его на беседу. Все ожидали, что он станет новым митрополитом, однако Иван Грозный изменил решение, казалось бы, уже принятое. Причиной данного поступка он назвал непринятие архиепископом Германом опричнины.

Повелением царя новым кандидатом на митрополичью кафедру был объявлен Филипп, который должен был срочно прибыть в Москву. Никто из бояр и духовенства даже не догадывался, что царский гонец уже известил игумена о решении царя. Филиппа ждали на Москве. Кто-то с радостью, кто-то безразлично, а кто-то с большими опасениями.

В столице не знали отношения нового кандидата к опричнине. Это рождало у противников политических реформ, проводимых Иваном Грозным, опасения в том, что Филипп поддержит царя и в этом вопросе. О личных дружеских отношениях Ивана Грозного и Филиппа знали почти все бояре. В том числе и те, которые готовы был пойти на любые меры ради возвращения прежних порядков, низложения законного русского царя и возведения на трон податливого и слабого князя Старицкого.

Бояре-предатели не гнушались якшаться с главарями разбойничьих шаек, проливавших кровь ни в чем не повинных мирных людей. Меры, предпринятые Иваном ради обеспечения безопасности Филиппа Колычева оказались весьма своевременными.

Поляна в дремучих Задольских лесах была изрыта землянками. Горел костер, в котле варилась похлебка. У огня сидел главарь шайки Семен Ярый, бывший холоп Старицких. Он был уличен в убийствах и разбоях на Москве и сумел бежать из острога пред самой казнью. Рядом с атаманом устроился его помощник, второй воевода, как называл его сам Ярый, Василий Щепа. Напротив расположились старшие разбойничьих отрядов Иван Трут и Степан Колода. Ночную тишину нарушал только треск колод, горевших в костре.