С самого начала нашего пребывания в Пекине меня немного беспокоило, что многие узнают. Но, проводя все больше времени в квартире в период ее восстановления, я чувствовал, что становлюсь параноиком. Если я ждал лифта в фойе и ко мне присоединялся кто-то еще – особенно если это был человек не китайской внешности, – я обязательно выходил на одиннадцатом или на тринадцатом этаже и шел на двенадцатый по лестнице, при этом постоянно оглядываясь. Я знал, что это глупо, и знал, что если кто-то действительно захочет выкрасть Гоби, нам понадобится нечто большее, чем моя любительская шпионская постановка, чтобы избежать этого. Но я не мог бороться с инстинктивной подозрительностью по отношению к посторонним.

Ситуация усугублялась тем, что остальные квартиры на моем этаже также сдавались в аренду на короткий срок. Это значит, что люди постоянно сменялись. В моей памяти еще были живы воспоминания о визите людей в костюмах в Урумчи, заставляя меня подозрительно осматривать всех жильцов.

«Выходить и жить обычной жизнью – это нормально», – сказала Кики, когда я однажды поделился с ней своими страхами.

Нормальной жизнью? Я даже не был уверен, что еще знаю, что это. Четыре месяца назад я работал по шестьдесят часов в неделю, выбирался из дому три вечера из семи, устраивая тренировки в девять-десять вечера, в то время как остальные смотрели телевизор. Я заполнял время работой, тренировкой, стремясь прожить жизнь с Лусией в нашем доме в Эдинбурге. Сейчас я в длительном отпуске, в тысячах километров от дома, изредка бегаю и стараюсь обеспечить безопасность собачки, которая иногда кажется мне самым знаменитым животным в мире. От нормального меня отделяла целая жизнь.

Меня также беспокоили многочисленные просьбы сфотографироваться с Гоби, когда мы выходили на прогулку. В большинстве своем это были прекрасные люди, и я был рад, что Гоби делает их счастливыми, но понимал, что для некоторых из них она была просто прекрасным поводом сфотографироваться.

Часть проблем с бродячими собаками в Китае происходит из-за того, что люди покупают породистых собак, приносят их к себе домой, а затем их расстраивает, когда собаки гадят на полу или портят мебель. В не слишком богатой стране с собаками обращаются как с модным аксессуаром, который можно недолго использовать и выбросить.

Гоби заслуживала лучшего.

Через месяц после моего приезда в Пекин тест на бешенство был готов.

Все те двадцать девять дней, что мы провели в ожидании, внутренний голос подсказывал мне, что с Гоби будет все в порядке. Я знал, что результат будет отрицательным, и мы сможем перейти к новому этапу ожидания следующего раунда тестов в течение девяноста дней. Но, как бы я ни верил в это, какая-то часть меня начинала задаваться вопросами. А что, если в итоге у Гоби обнаружится бешенство? Что тогда? А если мы не сможем привезти Гоби в Великобританию, переедем ли мы в Китай, чтобы жить с ней вместе? Если мы не сможем перевезти Гоби домой, перевезем ли мы дом к Гоби?

Результат был таким, как мы и ожидали. У Гоби не было бешенства. Я наконец-то вздохнул с облегчением, поделился этой новостью с Лусией, а затем сообщил ее всему миру через наши многочисленные странички в социальных сетях. Реакция вызвала слезы на моих глазах.

Столько незнакомых людей всерьез интересовались историей Гоби, и я не переставал изумляться, читая, как она затронула жизни людей. Например, одна женщина, больная раком, написала мне, что она каждый день просматривает наши страницы в Фейсбуке, Твиттере и Инстаграм, чтобы узнать, как продвигается ситуация с нами. «Я с вами с самого начала», – сказала она.

Мне очень нравится, что это история не только о нас с Гоби и о том, как мы пытаемся попасть домой. Кто-то потерял работу, кто-то страдал от депрессии, у кого-то были проблемы в семье, но эта собачка неизменно вызывала улыбку на лицах стольких людей.

И наконец, у меня был бег, помогающий развеять мои страхи. Вскоре после операции Гоби один мой знакомый по Урумчи пригласил меня поучаствовать в однодневном забеге в другой части пустыни Гоби. Организаторы собрали пятьдесят лучших в мире бегунов на дистанцию 100 километров на забеге в провинции Ганьсу, неподалеку от Синьцзяна. Это не та дистанция, на которую я обычно бегаю, – по крайней мере, не в однодневном забеге от одного пункта к другому, – тем не менее я все еще находился в хорошей форме после тренировок перед забегом в Атакаме, на который я не попал.

Но в этот раз организаторы забега в Ганьсу предлагали бесплатное проживание и бесплатные билеты в Эдинбург и обратно в обмен на мое участие в стокилометровом забеге и поддержку их рекламной кампании в общении с журналистами. Я получал довольно много приглашений на интервью и фотосесии, они поступали от журналистов, интересующихся новостями о Гоби, которые хотели снять меня в действии. Мысль о том, что я смогу воспользоваться билетом, чтобы полететь домой и встретиться с Лусией, была слишком заманчивой, чтобы от нее отказаться.

За четыре дня до забега я получил от организаторов еще более приятные новости. У них еще осталось несколько мест, и они желали оплатить перелет другим бегунам высокого класса, которые пожелают соревноваться. Я тут же позвонил Лусии. Это была сумасшедшая идея – в последний момент приехать аж в Китай и бежать на такую большую дистанцию, особенно с учетом того, что за шесть недель до этого она завершила жесткий пятидневный забег по Голландии длиною в 480 километров. Но, будучи бегуном мирового класса и заняв тринадцатое место среди женщин на Марафоне в песках в 2016 году, Лусия еще и очень жесткая леди, любящая приключения. Она тут же согласилась. Спустя сорок восемь часов она уже была в самолете, летящем на восток.

Я немного переживал из-за Гоби. Но Кики пообещала хорошо заботиться о ней, и ей можно было доверять. Кроме того, у меня было такое чувство, что Гоби не против несколько дней понежиться в лечебном бассейне и груминг-салоне Кики.

Узнав, что приезжает Лусия, я весь оживился. Бег играет особую роль в наших отношениях, а этот забег совпал с нашей одиннадцатой годовщиной свадьбы. Я не мог даже представить лучшего способы отпраздновать такой большой путь, который мы проделали вместе.

Одно из моих самых любимых воспоминаний о беге с Лусией – это первый Марафон в песках, в котором мы участвовали вместе. Как и в большинстве многодневных ультрамарафонов, медаль за финиш дается в конце длинного этапа (как правило, это предпоследний этап забега). Я сам удивлялся тому, как хорошо я иду, и когда длинный этап подходил к концу, я знал, что гарантированно занимаю место как раз за пределами первой сотни. Для человека, который бежит этот марафон впервые – и который почти сошел с дистанции в первый день, – среди тысячи трехсот других бегунов, это был неплохой результат.

Я преодолел последнюю линию холмов, закрывающую финишную линию, и увидел впереди толпу, приветствующую бегунов. И там, за пару сотен метров до финиша, была Лусия. Она стартовала раньше меня в тот день, и я не ожидал увидеть ее на трассе. Но она была там, прикрывая глаза рукой от солнца и глядя в мою сторону.

«Что ты тут делаешь? – спросил я, наконец поравнявшись с ней. – Я думал, ты пришла еще час назад».