— Понятия не имею, когда его носить, но я просто обязана купить это платье!

— У меня точно такое же отношение к шмоткам. Они ведь с тобой разговаривают, да? А это платье буквально кричит: «Ну купи же меня, идиотка несчастная! Вот тогда, быть может, перестанешь жрать картофельные чипсы». — Она погладила платье. — Пока-пока, мой голубой дружочек! Прости, что подвела тебя.

— У вас потрясающий магазин!

— Ой, мы с трудом держимся на плаву. Стали жертвой безжалостных ветров растущей арендной платы и манхэттенцев, которые скорее пойдут в «Ти Джей Макс», нежели купят нечто оригинальное и красивое. — Она подняла подол платья, показав на крошечные стежки. — Разве можно ожидать подобного качества от потогонной фабрики в Индонезии? Ни у кого во всем штате Нью-Йорк нет и не будет такого платья. — Она выразительно подняла брови. — За исключением вас, английская леди. Откуда такая красота? — (На мне была зеленая шинель, от которой, как любил шутить папа, пахло так, словно ее в свое время носил участник Крымской войны, и красная вязаная шапочка. А еще бирюзовые ботинки «Доктор Мартенс», твидовые шорты и колготки.) — Мне нравится ваш прикид. Если захотите избавиться от этого пальто, продам как нефиг делать! — Она так громко щелкнула пальцами, что я невольно откинула голову. — Пальто в стиле «милитари». Обожаю! У меня есть красная пехотная шинель, которую моя бабушка, по ее словам, сперла у гвардейца Букингемского дворца. Я обрезала ее, превратив в полуперденчик. Вы ведь знаете, что такое полуперденчик? Хотите посмотреть фото?

Конечно, я очень хотела. Мы склонились над снимком короткого жакета, словно над фото с младенцами. Девушку звали Лидией, и она жила в Бруклине. Она и ее сестра Анжелика семь лет назад унаследовали магазин от родителей. У сестер была своя небольшая клиентура, но магазин пока худо-бедно держался в основном за счет художников по костюмам с кино- и телестудий, которые приобретали платья для дальнейшей переделки. Большинство вещей здесь, сказала Лидия, с распродаж, устраиваемых наследниками имущества.

— Самое лучшее место — это Флорида. У тамошних матрон шкафы забиты коктейльными платьями пятидесятых годов двадцатого века, с которыми им было не расстаться. Мы летаем на распродажи каждые несколько месяцев, пополняя запасы вещами, купленными у безутешных родственников. Но становится все труднее и труднее. Слишком большая конкуренция. — Она дала мне визитку с их веб-сайтом и электронной почтой. — Позвоните, если вдруг надумаете что-нибудь продать.

— Лидия, — сказала я, когда она завернула покупки в папиросную бумагу и положила в пакет. — Думаю, я скорее покупатель, а не продавец. Но все равно спасибо. Ваш магазин самый классный. И вы самая классная. Мне кажется… Мне кажется, будто я дома.

— Вы прелесть, — произнесла она без улыбки, после чего предостерегающе подняла вверх палец и, порывшись под прилавком, извлекла винтажные солнцезащитные очки в бледно-голубой пластмассовой оправе. — Кто-то оставил несколько месяцев назад. Я собиралась выставить их на продажу, но тут меня осенило, что на вас они должны смотреться просто сказочно, особенно с этим платьем.

— Нет, не могу, — промямлила я. — Я и так слишком много потратила…

— Тс! Подарок. Так что теперь вы у меня в неоплатном долгу и обязаны сюда вернуться. Вот. Правда стильно? — Она поднесла ко мне зеркало.

И я вынуждена была согласиться, что действительно выгляжу очень стильно. Я поправила очки на носу:

— Официально заявляю: это мой лучший день в Нью-Йорке. Лидия, увидимся на следующей неделе. И начиная с этого дня буду тратить все свои деньги исключительно в вашем магазине.

— Круто! Именно так, с помощью эмоционального шантажа клиентов, мы и держимся на плаву! — Она достала пачку «Собрания» и, прикурив, помахала мне вслед рукой.

Оставшуюся часть дня я провела за созданием доски настроений и примеркой новой одежды, но уже в шесть вечера обнаружила, что уныло сижу на кровати, тупо постукивая пальцами по коленкам. Поначалу меня приятно взволновала возможность получить дополнительное свободное время, но сейчас вечер тянулся и тянулся, словно печальный однообразный ландшафт. Я отправила сообщение Натану, который все еще был занят с мистером Гупником, с предложением сходить где-нибудь перекусить после работы, однако Натан ответил, что у него свидание, тем самым корректно давая понять, что ему не нужны прилипалы.

Мне захотелось позвонить Сэму, но я почему-то напрочь утратила веру в то, что в реальной жизни наши телефонные разговоры будут полностью соответствовать сценарию, сложившемуся в моей голове. И хотя я продолжала завороженно смотреть на телефон, пальцы так и не коснулись нужных цифр. Я вспомнила о Джоше, и у меня возник вопрос: если я предложу ему сходить куда-нибудь выпить, будет ли это расценено им как некий аванс и намек на Нечто Большее с моей стороны? После чего у меня невольно возник следующий вопрос: а может, тот факт, что я хочу с ним встретиться, действительно означает Нечто Большее? Я проверила страницу Кэти Инграм в «Фейсбуке». Никаких новых постов. И тогда, во избежание очередного дурацкого поступка, я отправилась на кухню и предложила Иларии помочь ей приготовить ужин. В ответ она секунд десять подозрительно смотрела на меня, раскачиваясь на каблуках своих черных шлепанцев:

— Ты хочешь помочь мне приготовить ужин?

— Да, — улыбнулась я.

— Нет! — отрезала она и отвернулась.

До этого вечера я полностью не отдавала себе отчета в том, как мало у меня знакомых в Нью-Йорке. Вся моя жизнь крутилась исключительно вокруг Агнес, я была всецело сосредоточена на ее потребностях и настолько загружена, что мне как-то не приходило в голову обзавестись здесь собственными друзьями. Но если в большом городе в пятницу вечером ты сидишь совершенно одна и тебе явно ничего не светит, то волей-неволей начинаешь чувствовать себя… почти неудачницей.

Я отправилась в хороший суши-бар, где заказала мисо-суп, сашими, которые еще не успела попробовать, отогнав о себя мысль: «Угорь! Я действительно ем угря!» — и выпила пива, затем вернулась домой, легла на кровать и принялась тупо переключать телевизор, стараясь вообще ни о чем не думать и, в частности, о том, чем занимается в данный момент Сэм. Я говорила себе, что я в Нью-Йорке — в центре Вселенной. И что плохого в том, чтобы провести один вечер дома? Ведь я просто отдыхаю после тяжелой трудовой недели. Да и вообще, если мне очень захочется, я вполне могу сходить куда-нибудь в любой другой вечер. Я даже мысленно повторила это несколько раз. И тут загудел мой телефон.

Даже не глядя на номер, я точно знала, от кого сообщение. У меня екнуло сердце. Поколебавшись секунду-другую, я все же ответила:

Я улыбнулась. Затем написала: