— Мне, наверно, лучше уехать, — сказала я, чувствуя себя полной идиоткой. — Галя, давай уедем!

— Э-эх. — Она снова заплакала. — Я беременная. Куда мне теперь?

Это было выше моих сил. Нужно было собираться и немедленно бежать отсюда. Я попыталась вырвать руки, но Галя опять не отпустила.

— И не думай бежать. Поймает — убьет. Лешку убил и тебя не пожалеет. Ему теперь терять нечего.

— Нужно рассказать Диме, Маше, нас ведь много!

— Боже, до чего ты слепая! Я среди вас себя всегда дурочкой чувствовала, когда вы о философии рассуждали. Но по жизни выходит, ты дурочка еще почище меня! Димка — уж не знаю, что он там с ним сделал, — Андрею теперь заместо пса цепного. Он же с тебя глаз не спускает в последнее время, заметила? А Машка в том же положении, что и я…

— Эй, что вы там не поделили? — раздался неожиданно Димин голос.

Он шел к нам из дома, поигрывая ружьем. Я взглянула на него и поняла вдруг: все, что говорила Галя, — чистая правда. Глаза у него были холодные, он остановился неподалеку, выжидая.

Я не сумела ему ответить. Где-то за моей спиной замкнулся круг, и в голове от этого помутилось. Кажется, я побежала, и Дима вроде бы кинулся сначала к Галине, а потом — за мной. Помню только грохот собственного сердца и гул ветра в ушах. Дороги я не разбирала. Куда и сколько бежала — не помню совсем. Очнулась, лишь когда упала у реки и никак не могла отдышаться, потому что душили рыдания. Я ревела в голос, цепляясь за ползучую траву, вырывая ее с корнем, ломая ногти. Но и на это сил скоро не осталось. Я лежала на берегу, на спине, и небо смотрело мне в лицо с насмешкой.

Данила долго не решался подойти ко мне. Он понимал, что мне все равно нужно пережить это самой. Я даже не удивилась, когда увидела его рядом. И вот тогда он наконец рассказал мне все.

А знал он многое. Обрывки подслушанных разговоров его не удовлетворили. Он несколько раз по ночам забирался в больницу, перебирал бумаги Андрея, просматривал его почту. Творилось что-то не только противозаконное, но и страшное. Нечто такое, что невозможно остановить. Черная волна поднималась и набирала силу…

Я слушала Данилу, и казалось, слезы мои никогда не высохнут…

Выходило так, что еще в Ленинграде Андрей попал в неприятную историю. Как врач-анестезиолог, он имел доступ к сильнодействующим наркотическим веществам. Кто-то обратился к нему, ссылаясь на больного раком родственника, разжалобил и выцыганил несколько упаковок какого-то препарата. Естественно — за приличное вознаграждение, но потом выяснилось, что никакого больного не существует, а есть только группа людей, использующих наркотики в своих целях. Андрей оказался повязан и, сделав первый шаг, вынужден был сделать второй и третий.

Препараты, которые он доставал, хранились в специальном сейфе и подлежали обязательной регистрации и учету. Ключ от сейфа был у его коллеги, и, когда обнаружилась пропажа, его тут же посадили. Андрей был в панике. Несколько недель по клинике разгуливали люди в штатском, присматривались к персоналу, вызывали то одного, то другого для беседы.

Поездка на Алтай, которую задумали его сумасшедшие соседи, оказалась как нельзя кстати.

Он подал заявление об увольнении под предлогом переезда в другой город и получил свободу за несколько часов до того, как оказался на вокзале. Домой он заходить не стал. Люди в штатском могли оказаться и там. К чему рисковать?

За месяц он успокоился, а устроившись на работу, сообщил свои координаты приятелю и тут же получил от него телеграмму о том, что посадили еще и их главврача.

Сеня с его болтовней об очищении мира через очищение души его забавлял, но он не мог понять, почему его бредовые идеи производят на ребят такое впечатление. Он имел над ними непонятную власть, и Андрей попытался разобраться в идее, с которой здесь все носились, некое просветление. Ну что ж… Просветление — это дело техники. А точнее — химии, с которой Андрей хорошо был знаком. На работе в старенькой лаборатории он сварганил из подручных средств снадобье, которое приводило к «просветлению» моментально, без лишних усилий и глупых разговоров…

Женя была первой, на ком он испытал его действие, но поскольку она была влюблена в него как кошка еще с Ленинграда и только и ждала момента, когда Андрей обратит на нее внимание, то и подействовал на нее препарат соответствующим образом. Потеряв всякое достоинство, Женя ползала у него в ногах, грех было не воспользоваться женской слабостью…

— Он страшный человек, — говорил Данила. — Он упивается властью над ними. И знаешь, ему уже тесен ваш кружок. Он им не ограничится… возле сельской больницы в последнее время трутся странные личности. Один из них вечером запирает дверь и всю ночь стережет.

— Что?

— Могу только догадываться…

— Почему же я ничего не замечала?

— Во-первых, ты — жена. А значит, и так принадлежишь ему. Зачем тебя запугивать, заставлять? У вас сын, куда же ты денешься?

— Но я не могу в этом участвовать! Я должна уехать! Сейчас же…

Я вскочила на ноги и готова была бежать обратно, но Данила удержал меня. Смотрел он грустно.

— Того парня… не знаю, как его зовут. Он убил его не потому, что между ними накануне произошла ссора. Он убил его, чтобы повязать вас всех. Если ты решишь вернуться в Ленинград, даже если я помогу тебе бежать, они просто свалят это убийство на тебя.

— Кто они? неужели ты думаешь, что Маша или Галя…

— Они сделают то, что он велит.

— Но я должна уехать, — закричала я ему. — Понимаешь, должна! И должна забрать Вадика!

— Боюсь, что ничего не выйдет.

— Ты соображаешь, что говоришь!?

Данила прыгнул ко мне и резко дернул в сторону зарослей кустарника. Через минуту в нескольких метрах от нас прошли два человека с двустволками.

— Не найти нам его, — бурчал один. — Я все ноги стер.

— Молчи, — с азартом отвечал второй, — ведь должна же быть у него где-то берлога…

Мы поднялись не скоро.

— Они ищут меня, — сказал Данила. — Ты рассказала ему, да?

— Так получилось, — пролепетала я, вспомнив обстоятельства своего рассказа. — Но при чем здесь эти люди, и зачем им ты?

— Ты рассказала про знак.

— Андрей не верит в такую чепуху.

— Не верил. До вчерашнего дня. Пока мы не встретились…

* * *

…Тип, шатающийся вокруг дома, да еще пристающий с разговорами к Марте, не давал ему покоя. Если бы кто-то из местных, он бы махнул рукой. Но парень был из Москвы, а значит, его не обведешь вокруг пальца, как здешних. Да и что ему нужно от Марты?