— Вашему сыну? — не поняла Нина Анисимовна. — Вадику?

Марта покачала головой и прикрыла глаза. Они проговорили целый день, но только теперь Нина Анисимовна заметила, насколько это утомило Марту.

— Дети, которые родились у нас там… Вы еще немного почитаете и поймете… Они теперь беззащитны. Но найти их непросто. После того пожара… Я пыталась. Но знаю только, где живет Лариса. Запомните: Лариса Белова.

Марта продиктовала адрес и заставила Нину Анисимовну трижды повторить его.

— Скажите ей: «ТСОНСАПО». И пусть она разыщет остальных и передаст им.

— Это что, по-японски? — удивилась Нина Анисимовна.

— И еще, — Марта не ответила ей, очевидно, каждое слово давалось ей теперь с большим трудом. — В шкафчике на кухне есть одна дверца, которая закрывается на ключ. Там деньги…

Паузы становились все длиннее. Переводя дыхание, Марта закрывала глаза, и Нина Анисимовна боялась, что она их больше не откроет.

— …половину отдайте Ларисе. Это ее. А вторая половина — для Леши… Скажите ей, она поймет. О нем некому позаботиться…

— Так! Это когда-нибудь кончится? — влетел в комнату рассерженный долгим ожиданием Николай Иванович.

Но, едва взглянув на Марту, он махнул Нине Анисимовне рукой, чтобы поскорее уходила, и достал прибор для измерения давления.

— Нет, я все-таки избавлюсь от тебя сегодня! — сказал он, закатывая глаза к потолку, взял Нину Анисимовну под руку и вывел из квартиры. — Домой!

И дверь захлопнулась.

Оставшуюся часть дня Нина Анисимовна провела за дневниками. Теперь она не просто читала про чужую личную жизнь, она была сопричастна тайне. Правда, тайна, как только она оказалась на улице, показалась ей маленькой и не совсем настоящей. На улице сновали машины; нагруженные сумками, возвращались с работы озабоченные женщины; мужчины пили пиво на ходу с такой жадностью, словно делали это не каждый вечер, а в первый и последний раз. Питерская жизнь шла своим чередом, и никому не было дела до маленького клочка бумаги с удивительным знаком, от которого люди сходят с ума или становятся волшебниками. Но, вернувшись домой и задернув шторы, Нина Анисимовна снова почувствовала неодолимое влечение к Алтайским горам, где чудеса соседствуют с трагедиями так тесно, что трудно отличить их друг от друга.

Основная мысль, которую Сеня пытался довести до нашего сознания, проста: мы с ним будем общаться на расстоянии. Я даже отыскала кое-что у Рериха на эту тему:

«Каждый может наполнить пространство полезными связями. Даже в древности общинножители после известного срока расходились временно. Такая протянутая флюидическая сеть имеет огромное спасительное значение. Нужно не только посылать мысль, но и психическую энергию на большие расстояния. Древние называли такую флюидическую сеть тканью Матери Мира».

Может быть, Сеня и прав… Но как бы там ни было, он собрался и уехал. Он долго мучился, считая, что бросает нас на произвол судьбы. Смешно, право. Относится к нам как к малым детям. Перед отъездом весь вечер просидели, записывая его ценные указания, наставления и советы. Провожать его поехал один Андрей. Женя, сославшись на головную боль, осталась дома. Не прошло и трех дней, как место Сени занял Андрей. Не знаю уж, как ему удалось… Честно говоря, я не замечала в нем раньше никаких черт лидера. Считала обыкновенной рабочей лошадкой, из тех, что тянут общую упряжку. Наверно, потому, что сама такая. Ан нет…

После этого отношения внутри кружка обострились. Особенно — между мужчинами. Лешка ни с кем не говорит, но мне кажется, спроси его относительно нынешней роли Андрея как Сениного заместителя, и он просто взорвется. Единственное, что его сдерживает, так это надежда на скорейшее возвращение Сени…

Сегодня женя получила письмо от Сени. Давала его читать всем нам по очереди, чтобы каждый мог убедиться… Произошло невероятное, вместо того чтобы уволиться с работы и вернуться к нам, Сеня взялся читать курс лекций для старшекурсников и все письмо расписывает прелести своего взаимопонимания с учениками. Ни слова о возвращении.

Галя ударилась было в панику, но Андрей отвел ее в сторонку и недолго о чем-то с ней говорил. Она вернулась к нам спокойная и веселая. Мне это не понравилось, но кого нынче здесь интересует мое мнение? Мой муж теперь всеобщий любимец, и мне даже не с кем поговорить о нем. Даже Маша уклоняется от таких разговоров, чем он их всех приворожил?

Прошла неделя, прежде чем я взялась описывать события, которые потрясли нас всех. Мне казалось, что теперь я смогу, но, похоже, я переоценила свои возможности. Как можно описать то, что случилось?!

Это произошло в прошлую пятницу. Обычный день. Никаких предчувствий — вот что самое ужасное. Беда страшна своей неожиданностью…

В середине дня Леша пошел ловить рыбу. Он долго не возвращался, но мы не придали этому значения: такое случалось. Но Женя и Андрей вернулись с работы, и мы ждали его еще некоторое время, не решаясь ужинать. Кажется, женя пошутила насчет того, что дурной пример Сени заразителен и, может быть, Лешка тоже решил отправиться в Ленинград. После ужина, когда совсем стемнело, все занервничали. Андрей и Дима приказали нам запереться в доме и отправились на поиски Лешки. Вернулись они довольно скоро — бледные, перепуганные и перемазанные грязью. У Димки зуб на зуб не попадал. То, что сказал Андрей, до сих пор не укладывается у меня в голове. «Лешки больше нет», я бы никогда не поверила в такое, если бы не увидела собственными глазами…

Ребята побежали к реке, а я осталась дома, потому что боялась оставить одного спящего Вадю. Маша рассказывала потом, что он лежал внизу, на берегу, у самой воды, среди камней с разбитой головой и неестественно вывернутой левой рукой. Тело было совсем холодным. Они принесли его в дом, положили на его кровать, и мы долго потом сидели вокруг, не смея поднять глаз друг на друга.

Андрей опомнился первым и устроил настоящее дознание, спрашивая каждого из нас, кто видел Алексея последним, кто говорил с ним и не замечали ли мы в лесу подозрительных людей. Последний вопрос застал меня врасплох. Я покраснела до корней волос. Хорошо еще, что было темно и этого никто не заметил.

Я хотела признаться… Ведь смерть Леши была насильственной, я должна была признаться. Но словно ветерок пробежал по моим рукам, и пламя свечи, которую я держала в руке, едва не погасло. И я поняла: Данила где-то рядом. Он не мог. Это неправда. Я промолчала и мучилась своим отступничеством. В конце концов я решила, что смогу сказать о Даниле Андрею после, наедине.

Он запретил нам даже думать о милиции, если мы все не хотим попасть за решетку. Если хотим жить… Все подавленно молчали, понимая его правоту. Он первым взялся за лопату, встряхнул Дмитрия, и они оба ушли в лес рыть могилу.