Андрей пропадал в лесу вот уже несколько вечеров. Ружье висело у него за плечом, рукой он придерживал ствол, чтобы было сподручнее вскинуть в любую минуту. «Сказочник» — так он называл его. Заморочил Марте голову глупыми историями. Бога он видел! — до такого и Сенечка не додумался. И Господь оставил ему на бумажке автограф, взглянув на который, люди сходят с ума.

Андрей зло смеялся, но помнил о реальном человеке, неизвестно как оказавшемся в запертой больнице. Он действительно был совсем плох. Только вряд ли крыша у него поехала от того, что взглянул на какую-то там бумажку. Скорее от чего-то другого.

Данила крался за Андреем по пятам. Двигался между деревьев бесшумно, словно тень. Подвела обычная на вид ветка. Он наступил на нее — она вздрогнула и дернулась. Данила отскочил от змеи, а когда поднял глаза, увидел два черных отверстия, направленных прямо ему в голову.

— Привет, — весело сказал Андрей. — Так вот, значит, кто пугает наших женщин.

Несколько минут они молча смотрели друг другу в глаза. Данила не понравился Андрею. Несмотря на то что физической силой Бог его явно обделил, смотрел он на Андрея как сильный — на слабого. И смотрел так, будто делает это по праву.

Андрей усмехнулся: забавный малый. Сейчас посмотрим, кто кого. Опустил ружье, потянулся к Даниле, улыбаясь почти по-дружески, резко схватил за руку и заломил назад. Это было так легко, да Андрей и не сомневался, что он вдвое сильнее паренька…

И тут что-то случилось. Андрей успел только почувствовать нереальность происходящего. А дальше… Данила стоял от него далеко. Он не прятался, не бежал. Просто стоял и смотрел. Ружье, отброшенное на несколько шагов, оказалось без патронов. Андрей остолбенел. Ноги стали ватными. Он едва смог дойти до ружья. Андрей медленно вставил другие патроны. В чудеса он не верил. Любая нечисть гибнет от пули — знал наверняка. Быстро вскинул ружье, прицелился и выстрелил. Выстрелил еще и еще. Данила не шелохнулся. Смотрел все так же, но Андрею во взгляде почудилось сожаление… А потом развернулся, шагнул за дерево и пропал, как в воду канул. Андрей искал долго, сдаваться не хотел. Вспоминал рассказ Марты — каждое словечко. Ему нужен был тот кусок бумаги со странным знаком, про который она толковала. До зарезу был нужен…

Даже не знаю — где я. Вокруг — горы, внизу — узкое бездонное ущелье с гремящим потоком. От одного взгляда вниз кружится голова и сосет под ложечкой. Я сижу на самом краю, но еще не там, не на дне его, наверно, потому, что не лишилась последней надежды.

Вчера, дождавшись, пока Андрей с Женей уедут, а Маша с Галей займутся огородом, мы с Данилой пробрались к дому. Он говорил, что сумеет отвлечь Диму и даст мне возможность потихоньку увести Вадика. Умолял плюнуть на вещи, взять лишь то, что будет под рукой. Я бы, конечно, так и сделала, но вышло по-другому…

Едва завидев меня, Вадик попятился назад и замахал руками.

— Иди скорее к маме, солнышко мое, — шептала я. — Скорее.

— Я останусь с папой, — сказал он вдруг дрожащим голосом, и мне показалось, что он очень чем-то напуган.

— Ты ведь мамин сынок. Как же ты будешь без мамы? — говорила я ласково, не совсем еще понимая, что происходит, и подбирая по пути к нему его кофточку, теплые штанишки и курточку. — Ну же, иди скорее!

Вадик отступал и отступал от меня назад, пока не уперся в стену. И тогда он закричал. И я тут же услышала, как метнулся с крыльца в дом Дима.

— Сама пришла! Здорово! Не нужно будет бегать по лесу. — Он смотрел на меня с отвращением.

Похоже, здесь уже решили мою судьбу. Я выпрямилась, взяла за руку Вадю и потащила к двери. Он упирался, господи, с такой силой упирался, словно я тащила его на эшафот. Упирался и кричал, в проеме двери я заметила белое как мел лицо Маши и плачущую Галю, закрывшую рот ладонями.

— Отпусти ребенка, — приказал Дима. — Он никуда не пойдет. Он будет ждать отца.

— Да, папу, — всхлипывал Вадя. — Папу, папу…

В отчаянии я выпустила его руку и хотела выйти, но Димка преградил мне путь.

— Даже не думай. Тебе тоже придется…

Закончить он не успел, потому что я кинулась на него и вцепилась ногтями в лицо…

Пришла в себя уже здесь. Помню, конечно, как мы с Данилой долго бежали вдоль реки, помню, как я плакала у подножия гор, как хотела вернуться назад.

От того, чтобы ступить вниз и позабыть весь этот кошмар, в который превратилась моя жизнь, меня удерживает надежда. В конце концов, никто не в силах разлучить меня с сыном навсегда. Все произошло слишком неожиданно.

Он просто испугался.

Пройдет несколько дней, он успокоится. И я повторю свою попытку. Обязательно повторю!

Выслушивая на консультации своих пациентов, Санников быстро схватывал суть ситуации и почти сразу же находил довольно простой выход. Но он отдавал себе отчет, что видит этот выход только потому, что не является участником событий: не связан предвзятым отношением, не опутан эмоциональными связями, не роется в кладовых памяти. Теперь же он сам стал участником странных событий и выхода не видел. Хотя, скорее всего, выход как всегда был прост, нужно только отрешиться от личных переживаний, подняться над ситуацией или взглянуть на нее под другим углом. Только вот как? Ему не удавалось представить Ларису обычной клиенткой. Она была для него одной-единственной…

Оставив машину на стоянке, он шел к Василию и понимал, что совсем не хочет, чтобы Малахова оправдали.

Конечно, он был за справедливость и не желал никому зла, но, если сейчас Василий скажет ему, что Малахова отпустили по каким-то причинам, ему, Санникову, будет очень плохо. Потому что Малахов почти наверняка встретится с Ларисой. И тогда он, а не Санников, станет заниматься ее проблемами с летучими мышами и фальшивыми родителями. А Косте этого совсем бы не хотелось…

Василий стоял на пороге сонный, в полосатом халате и шлепанцах.

— Я уж не надеялся, — бросил он, забирая у Кости ключи.

— Как там наш общий друг?

— Малахов? Он-то молчит. А вот с дочкой мы сегодня полдня бились.

— И что?

— Знает что-то, но не говорит, стерва. Глазенки злые бегают. И все повторяет: «А при чем тут я?» Знаешь, такая, из самых вредных.

— Вредная?

— Ой, самый неприятный тип! Вся такая модная, в побрякушках. Скажи ей, что завтра в моде будут зеленые волосы, она сегодня вечером перекрасится. Чего только на себя не нацепила: и кольцо с брильянтом, и фенечки дешевые из бисера, и татуировки… Сплошная эклектика. И в голове у нее такая же каша…

— Ты сказал — татуировки? — Санников перестал дышать.