Мне нужно было подумать. Должно быть, Тригон привез ее, чтобы у него появился повод прогуляться по парку осенним вечером. Но какой в этом смысл? Он не мог объяснить ей, зачем поднимает с земли полено, хотя оно и казалось совершенно реалистичным. Он жил в квартире, где не было камина, а потому полено ему было ни к чему. Как и раньше, Нил запечатал его, аккуратно приклеив на стыки фрагменты коры и комки земли, чтобы полено не отличалось от настоящего.

Если Тригон собирался оставить Хвостатую, как я ее прозвала, в машине, я понятия не имела, как он планировал объяснить ей, зачем так поздно уходит с портфелем в парк. Может, он сказал ей, куда направляется, когда она заподозрила, что что-то неладно, и задала ему прямой вопрос? Хуже всего, если ее подослали из КГБ, чтобы она закрутила с Тригоном роман и выяснила, не шпионит ли он в интересах иностранного правительства. Тригон был тем еще дамским угодником.

Я должна была решить, передавать ли ему пакет. В нем были материалы, без которых операция не могла продолжаться, включая график будущих обменов. Тригон ничего не получал с июня, когда вернул свою миниатюрную камеру и пленки с фотографиями засекреченных документов. Новую миниатюрную камеру, снова спрятанную в чернильной ручке, было очень легко положить в карман у всех на виду. Но я не могла оставить ручку с ядом лежать на улице, чтобы ее подобрал случайный человек, если Тригон не придет за пакетом.

Добравшись до места закладки возле основания фонарного столба у дороги, пересекающей парк, я остановилась и прислушалась. Ничто не нарушало тишину. Я сунула руку за пазуху и вытащила полено, которое лежало у меня за поясом. Как и в прошлый раз, я позволила ему соскользнуть на землю по ноге. С тихим стуком оно легло у столба. Мне показалось, что этот фонарь светит ярче всех фонарей Москвы, но я списала это ощущение на проделки воображения, подстегиваемого адреналином. Пакет лежал в тени, по другую сторону от дороги, и не привлекал к себе внимания.

Я задумалась, что делать дальше. На совещаниях мы ни разу не обсуждали, как быть, если Тригон появится на месте не один. Мне нужно было принять решение, основываясь на собственном опыте и оперативном инстинкте.

Когда я проходила курс внутренней оперативной подготовки, Берни и Рой постоянно подчеркивали, что самый верный способ избежать обнаружения — не останавливаться после закладки тайника. Уходя от места закладки, можно было увести с собой и группу наружного наблюдения. Меня учили не стоять на месте, не оборачиваться и не копаться в сумочке после доставки пакета. Нельзя было ничем привлекать к себе внимание слежки. Но за мной никто не следил. Я была в парке одна.

Берни и Рой также учили нас никогда, ни при каких обстоятельствах не использовать одно место дважды. “Лес” мы использовали дважды. Мы знали, что за мной не установлена слежка, а следовательно, этот объект ни разу не попадал в поле зрения КГБ, и потому решили вернуться на знакомое место еще раз, чтобы не переживать, что Тригон не сможет обнаружить пакет в новом месте, где он еще не бывал.

Постепенно удаляясь от столба с тайником, я была уверена в одном. Я не могла просто бросить этот пакет, содержащий опасную, смертельную ношу. Мне нужно было удостовериться, что Тригон его забрал. Если бы он за ним не пришел, я бы сама забрала свою закладку. Если бы пакет забрал незнакомец, не соответствующий описанию Тригона, я поняла бы, что операция скомпрометирована.

Я решила остаться неподалеку и понаблюдать за пакетом. Тем самым я нарушила самое главное правило. Я не знала, как буду объясняться перед шефом, но решила подумать об этом позже, понимая, что другого выхода у меня нет.

Свернув с тропинки, я нашла укромное место для наблюдения — большой куст без колючек. Я залезла под низкие ветви и села на колени, гадая, сколько смогу просидеть в такой позе и когда появится Тригон. Стараясь замаскироваться и пригнуться как можно ниже, я зарылась в сухую листву. Ноги ныли, и я понимала, что заснуть я точно не рискую.

Меня одолевали сомнения. Если Тригон увидит меня, он решит, что я из КГБ и сижу в засаде, чтобы поймать его с поличным, когда он поднимет оставленный ЦРУ пакет. Я понимала, что в таком случае вся миссия обернется провалом. Напуганный, он, скорее всего, больше никогда не рискнет совершить обмен. Мое решение окажется ошибкой, и оправдаться в офисе я не смогу. Возможно, оно станет моим последним решением в Москве, ведь информация Тригона слишком важна для американского правительства, которое хочет заранее знать позицию Советского Союза по ряду вопросов.

Прошел час. Я старалась дышать медленно и ровно, но чувствовала напряжение в груди. Когда я начала бояться, что на меня нападут невидимые звери, в паре метров от меня раздался шорох сухих листьев. Мимо прошел мужчина с большим портфелем. Это был Тригон.

Я видела, как он подошел к столбу и поставил на землю свой европейский портфель. Открыв его, он наклонился. Со своей позиции я не видела, что именно он делает, но решила, что он кладет к столбу свой молочный пакет, а затем забирает полено. Он закрыл портфель. Не теряя ни секунды, он развернулся и быстро прошел мимо меня на тропинку. Когда его шаги стихли, я наконец смогла снова вдохнуть.

Мне не верилось, что все случилось так просто. Он появился рядом и тотчас исчез. Я выждала десять минут, прокручивая в голове те пятнадцать, от силы тридцать секунд, которые занял обмен пакетов. Все получилось. Он меня не заметил. Я узнала его, хотя никогда не была так близко к нему.

Можно было выбираться из засады. Сначала мои ноги отказывались двигаться. Я медленно поднялась, осматриваясь и вдыхая свежий ночной воздух. К счастью, все это происходило под покровом темноты.

Я быстро подошла к фонарю и забрала смятый молочный пакет. Он был замаскирован как обычно: измазан горчицей, которая стекала по краям, делая его непривлекательным для тех, кто мог бы позариться на него в ином случае. Быстро сунув его в целлофановый пакет, я закрыла сумочку и вышла из парка.

По дороге домой у меня в голове крутились вопросы. Кто такая Хвостатая? Почему она была с ним? Как он объяснил ей, почему оставляет ее одну в машине и отправляется в парк с портфелем в 22:00? Но больше всего меня интересовало, что ей известно.

Когда я добралась до дома, я ощущала себя вконец вымотанной. Не без труда я переоделась во фланелевую ночную рубашку. Положив сумочку возле подушки и обмотав ремешок вокруг руки, я заснула. Проснулась я рано. Потянувшись и почувствовав, что сумочка по-прежнему рядом, я поняла, что случившееся прошлым вечером — правда, а не кошмарный сон.

Утром в офисе я рассказала, как прошла операция, и мы обсудили рапорт Джека о встрече с Тригоном в августе. Мы вспомнили, что Тригон тогда волновался, потел и нервно озирался по сторонам. Возможно, он просто опасался за свою безопасность, находясь в компании известного офицера ЦРУ. А возможно, эту встречу подстроили в КГБ. Что, если он переживал, что Джек заметит его куратора из КГБ, который прятался в парке во время этой личной встречи? Теперь, когда на сцену вышла Хвостатая, мы не знали наверняка, как обстоят дела в нашей опасной игре.