Коллежский советник поблагодарил и чуть не бегом направился к помощнику прокурора. Штюрцваге оказался вежливым и доброжелательным человеком. Он также уверил гостя, что не сомневается в невиновности Лыкова-Нефедьева. И приложит все силы, чтобы доказать это. Однако если сыщик ему поможет, то дело много выиграет…

Закончив с визитами, Алексей Николаевич помчался на гауптвахту. Часовой пропустил его, отдав честь по-ефрейторски. Служивого явно предупредили. Похоже, со свиданиями действительно проблем не будет, отметил Алексей Николаевич. В тихом городке, вдали от генералов и министров, все решалось по-семейному.

Начальник караула, унтер-офицер из стрелков, встретил питерца весьма предупредительно. Он сразу отвел его в конец коридора.

— Вот, здесь.

Лыков хотел толкнуть дверь, но унтер сделал предостерегающий жест:

— Постучите сначала.

— Думаешь, спит? Что еще делать под арестом…

— Нет, не поэтому. Там у их благородия барышня. Мало ли что.

— Барышня?

— Так точно. Невеста.

Вот это да! Лыков приободрился. Это, видимо, та самая Анастасия, о которой Чунеев рассказывал ему в Семипалатинске. Он попал в передрягу, сидит за решеткой. Решается вопрос, остаться ли ему в армии. И в эту трудную минуту она здесь. Хорошая новость.

Сыщик тактично постучал, выждал несколько секунд и вошел.

Сын, похудевший, но веселый, радостно бросился ему в объятия:

— Здравствуй, папа!

Отец обнял его за сильные плечи и долго не отпускал. Потом отступил на шаг:

— Здравствуй, узник замка Иф. Чего такой жизнерадостный?

— Так все хорошо. Ты приехал. И Настя здесь.

Лыков оглянулся на барышню, которая все это время молча стояла у окна. Какая красивая! Ростом чуть ниже Алексея Николаевича, стройная, с вьющимися русыми волосами и зелеными глазами. Кожа юная, нежная, с легким загаром. Ресницы как у царевны, а на щеке примостилась родинка, придающая лицу особенное обаяние. На барышне было летнее платье, на вид простое, но очаровательно воздушное.

Невеста, волнуясь, выдержала взгляд питерца и первая протянула ему руку:

— Анастасия Сергеевна Лоевская, друг вашего сына.

— Вижу, что друг, раз в такую минуту не бросили его, — ответил сыщик. — Очень рад. Очень!

Подпоручик напряженно наблюдал за сценой знакомства. И понял, что отец сходу одобрил его выбор. Успокоившись, Николай подошел к двери, высунул голову и распорядился насчет чая.

Все трое сели, Лыков продолжал рассматривать барышню и находил в ней все новые и новые достоинства. Она немного смущалась, но глядела открыто. Вся ее наружность нравилась Алексею Николаевичу. Встречаются люди, которые вызывают симпатию сразу и навсегда, во всех их чертах виден притягательный, милый характер. Их очень мало. Похоже, Анастасия была из таких.

Когда вестовой принес самовар, разговор завязался. Лыков спросил:

— Где вы остановились?

— Гостиниц в Джаркенте нет, только постоялые дворы, — ответила Лоевская. — Меня приютили в доме Малаховых. Они очень приветливые, я им благодарна.

— Тогда вечером увидимся у них, меня позвали к девяти часам в гости.

Сыщик продолжил расспросы:

— Вы ведь, кажется, туркестанка?

— Да, я тут родилась и никуда не выезжала. Ташкент, Ош, теперь Верный. Мой отец служит начальником Верненского уезда. Я настоящая туркестанка: и на коне скачу, и из винтовки хорошо стреляю.

Когда они напились чаю, гостья встала:

— Николай, вам с отцом надо поговорить. Я пойду. Загляну еще вечером, перед тем как повидаться с Алексеем Николаевичем у Геннадия Захаровича.

Сыщик под благовидным предлогом отвернулся. Но Анастасия Сергеевна вышла как-то слишком быстро. Неужели не поцеловались? И ведь не спросишь…

Когда сын с отцом остались наедине, Чунеев произнес:

— Ну, что скажешь?

— Нет слов. Признаться, не ожидал.

— А ты звал меня в столицы, — довольно улыбнулся Николай. — Там такую не встретишь. Они все здесь, где люди настоящие, а не мишурные. Я с ней счастлив.

— А когда предложение сделаешь?

Веселость с подпоручика сразу сдуло:

— Какая может быть сейчас женитьба? Надо сначала выйти отсюда.

После этого разговор зашел о деле.

— На кого ты думаешь? Снесарев подозревает англичан, Тришатный — японцев. А ты?

— Кто-то из них, согласен. Дать точный ответ пока не готов.

— Но почему не китайцы и не германцы?

Лыков-Нефедьев ответил, повторив аргументы своих коллег:

— Для китайцев слишком сложная операция. Ведь те люди знали, что у меня с Алкоком конфликт. Проследили, заманили, убрали свидетелей. Планосообразность высочайшего уровня. Тут секретная служба посерьезнее, чем есть у Сы-хай.

— Что за тарабумбия?

— Сы-хай переводится как «Четыре моря», это одно из самоназваний Китая. Отголосок древнего представления о том, что Китай — пуп мира и со всех сторон окружен морями. А знаешь, как они императора называют? Би-ся. «Тот, под ногой у которого все».

— Давай о деле говорить, — хмуро прервал сына отец. — Германцы разве дураки?

— Нет, они мастера. Но тут у них нет, как говорят на флоте, базы. Ближайшее место их присутствия — это Циндао, порт в Шаньдуне на берегу Желтого моря. Там стоит Восточно-Азиатская крейсерская эскадра германцев. Имеются и разведчики, конечно. Но досюда далековато.

— Циндао? А ведь там Буффаленок начинал свою карьеру рейхс-коммерсанта.

Сын невольно улыбнулся:

— Федор… Как он? Столько лет в чужой личине…

— Спросишь у брата, когда приедешь с невестой в Петербург, как обещал.

— Что, Павел с ним общается?

— Да, Федор у Брюшкина на связи.

Лыковы надолго замолчали, каждый вспоминал Ратманова-младшего. Потом папаша спохватился:

— А другие немцы есть в Западном Китае?

— Мало, и мы за ними приглядываем, — пояснил сын. — Сейчас в Кашгарии копают землю сразу две экспедиции: Грюнведеля и фон Ле Кока. Они настоящие ученые-археологи, мы проверили. Заезжали ихтиолог из Вены и астрономы из Гамбурга. Прошлой весной охотился герцог Баварский. Не похоже, чтобы эти люди могли за столь короткое время создать на русской территории дееспособную шпионскую сеть.

— А немцы, проживающие здесь? — не унимался Лыков. — Говорят, что отделения «Зингера» напичканы агентами.

— Есть такое. Но в наших краях живут в основном кочевники, им швейные машинки не продашь, — рассмеялся подпоручик. — Кто еще у тебя на подозрении? В Семипалатинске, например, всего два немца: владелец колбасного заведения Онезорге и заведующий областной психиатрической лечебницей фон цур Мюллен. Кого выбираешь в резиденты: колбасника или эскулапа?