– Потому что, – пояснила она. – Так надо, родители сказали.

Я кивнул. Надо так надо.

– А можешь сказать что-нибудь по-французски? – Вдруг пришла мне в голову оригинальная идея.

– Нет, – отрезала Варя.

Я подождал, но это была не шутка.

– А… а почему нет?

– Потому что каждый учитель считает это, видимо, своим долгом, вызвать меня перед всем классом к доске, как цирковую собачку, и потребовать, чтобы я сказала что-то по-французски. – На последних словах она изменила голос и фыркнула. – Ты, кстати, в какой школе учишься?

Вспомнить название этого заведения, дорогу к которому я уже практически успешно позабыл, было нелегко, но, подумав немного, я все же выдал Варе требуемую информацию. Брови ее подскочили.

– Правда? – спросила она удивленно. – А в каком классе?

Я заподозрил неладное, но времени придумывать истории не оставалось. Скрепя сердце я прошептал номер своего класса. Варин долгий взгляд подтвердил мои наихудшие опасения.

– Как странно, – проговорила она. – Я тоже хожу в ту же школу, в тот же самый класс, но тебя я еще ни разу там не видела.

– Это потому, что я такой умный, что мне разрешается не отягощать себя лишней тратой времени, – попытался сострить я и слишком высоко хихикнул.

Варя молчала. И я сдался.

– Ладно, – вздохнул я обреченно. – Это потому, что у меня астма, которая резко обостряется именно в школе. Поэтому я учусь дома и прихожу не особо часто.

Признаваться в своих болезнях незнакомым девочкам было крайне неприятно, но Варя почему-то вдруг обрадовалась.

– А у меня папа врач, – весело поведала она мне. – Так что, если что, он может помочь!

По моей замерзшей груди разлилось что-то теплое и сладкое. Она сказала, что ее папа может мне помочь. Помощь выражала благосклонность, а папа – это было почти одно и то же, что сама Варя. То есть Варя только что выразила мне свою благосклонность, умозаключил я.

– Где ж вы были раньше? – спросил я книжку, блаженно улыбаясь.

– Ты, кстати, не ответил на мой вопрос.

Я снова очнулся.

– Какой?

– Почему люди тут такие угрюмые и неприветливые? – настойчиво повторила Варя. – По дороге я всматривалась в лица прохожих и улыбалась им, если они замечали мой взгляд. Но никто не улыбнулся мне в ответ. Никто! И в магазине никто не говорит «здравствуйте», «пожалуйста», «спасибо», «приятного вам дня», «как вы сегодня потрясающе выглядите» и так далее. Почему?

Она была взволнована. Раз это так взбудоражило ее, то значит, было важно. Я задумался. Но мысли мои зависали на киоске господина Дидэлиуса, едва покинув пределы арки. Я растерянно пожал плечами.

– Честно говоря, я не так уж часто выхожу… туда…

– Туда? – еще больше удивилась Варя. – Это куда, «туда»?

Я нехотя кивнул в сторону арки.

– Туда. За пределы двора.

Моя щека загорелась под долгим взглядом Вари.

– Это… Это из-за астмы? – наконец спросила она почти что с надеждой.

Я ужасно замялся. Если бы мне предложили выбрать одну тему, которую мне никогда в жизни не пришлось бы ни с кем обсуждать, это была бы она. Эту тему я даже сам с собой не обсуждал. Но отшить Варю мне казалось неуместным.

– Ну, отчасти да, – буркнул я себе в живот.

– А от другой части? – не хотела угомониться Варя.

Я закусил губу и посмотрел в небо. Мне очень хотелось именно сейчас увидеть Джека. Но на ярко-голубом небе светило только белое зимнее солнце.

– Все, что мне надо, есть здесь, – сказал я щурясь. – Тут есть все. Все на свете.

– Во дворе? – удивилась Варя.

Я молчал. Глаза мои защипало, и они заслезились от искрящегося света.

– И ты никогда толком не видел свой город? – вопрошала Варя. – Не видел море? Не видел полей и лесов?

В голове моей при ее словах всплывали вполне конкретные картинки, но сказать с уверенностью, что они были не плодом моей все же прекрасно развитой фантазии, было невозможно. Но я видел же, видел. Не важно где. Только я опустил голову и открыл рот, чтобы дать своей прекрасной, но немного назойливой собеседнице четкий ответ, как она заглянула мне прямо в зрачки, так что меня укололо где-то за радужной оболочкой, и добавила:

– Ты никогда не видел одуванчики в инее?

Я поперхнулся своим заготовленным ответом.

– Одуванчики в чем?

– В инее, – радостно повторила она. – Это самая моя любимая красота! – Она запнулась и слегка смутилась, но быстро пришла в себя. – Если хоть раз в жизни увидеть, как блестят ранним утром на солнце одуванчики, покрытые инеем, то можно считать, что ты самый счастливый человек на свете. Потому что ничего более прекрасного ты уже увидеть не можешь!

Перед моими глазами всплывали одуванчики разных видов, облупленные и пушистые, желтые и серовато-белые, как маленькие, неизвестные науке зверьки, грустно ловящие тяжелые дождевые капли и тысячекратно отражающие солнце, как лампочки из паутины. Но одуванчики в инее не давались мне, сколько бы я ни пытался ухватить улетающую картину за дымчатый хвост. Это было чем-то неслыханным! Я всегда был уверен в том, что стоит мне услышать описание, и я из одних звуков смогу сплести себе свой собственный холст с переливающимися красками. И что это будет несравнимо лучше и вернее, да, вернее любого настоящего зримого впечатления. Так, как баночки господина Дидэлиуса несравнимо лучше любой физической поездки, неизбежно сопутствуемой горькими разочарованиями.

Но эти одуванчики… Я не мог поймать их! И ужас, видно, проступил в моих чертах. Варя нахмурилась и немного отодвинулась.

– Я не хотела тебя расстраивать, – сказала она смущенно.

Я с трудом сглотнул ком в горле.

– А где ты такое видела? – просипел я.

– Да на любом поле, – пожала Варя плечами. – Надо просто правильную погоду подгадать. В марте, в апреле, как-то так.

– В марте у нас еще сугробы размером с ваш Монблан, – усмехнулся я.

Складка между Вариными бровями стала глубже какого-нибудь ущелья в том самом Монблане.

– Не надо говорить наш и ваш, хорошо? – процедила она и отвернулась. – Я и так целый день это слышу. Как будто я совсем чужая и не такая, как все. После того как узнают, что я выросла во Франции, сразу якобы слышат акцент, хотя до этого спокойно разговаривали со мной, ничего не подозревая.

– Нет, ты совсем не чужая, – улыбнулся я наконец, и Варя облегченно обернулась ко мне. – Если хочешь, ты можешь прийти к нам на чердак как-нибудь. Мы там собираемся с ребятами и…

И парочкой-другой привидений, хотел было сказать я, но язык мой не повернулся. Испуганно я осознал, что мне показалось стыдным говорить о привидениях. Несерьезным. Я так запутался сам в себе, что резко вскочил со скамейки и отшатнулся на пару шагов. Варя тоже озадаченно поднялась.