– Не знаю…

– Может, он живой, твой журналист? Хочешь, я позвоню Вербицкому и спрошу?

– Нет.

– Ну и дура! Ребенку нужен отец, тем более парню.

– Откуда ты знаешь, что это мальчик? – Ирина перестала плакать.

– Спорим? Будет мужик. Так что о розовых бантиках забудь… Слушай, а пожевать нечего? У меня от стресса всегда жор!

Федор сразу узнал его. Высокий парень в очках, Владимир Коваленко, злой математический гений, изгнанный из университета за дерзость. С длинными волосами, забранными за уши, ныряющей походкой, руками в карманах и большой кожаной торбой через плечо.

– Владимир Коваленко, я не ошибся? – Федор преградил ему путь.

Парень смерил его взглядом, подумал и ответил:

– Не ошиблись. Чем могу?

– Нам нужно поговорить. Меня зовут Федор Алексеев…

– Я вас знаю, вы читаете философию в бурсе. О чем поговорить?

– О Елене Мироновой.

– О Ленке?

– Она задержана по подозрению в убийстве.

– Ленка? В убийстве? Что за дичь! – Он изумленно уставился на Федора.

– Вы не спросили, кого убили.

– Мужа, наверное. Женщины, как правило, мужей убивают. Закон жанра.

– Может, посидим где-нибудь? – предложил Федор. – Поговорим.

– Здесь есть кафе… – Коваленко неопределенно махнул рукой.

– Увлекаетесь детективами? – спросил Федор, когда они расположились за столиком в углу маленького полупустого ресторанчика под трогательным названием «Лавровый лист», известный в народе как «Лаврушка».

– Я? Нет. Это же очевидно. Убивают те, кто не может решить вопрос иначе. Или в приступе ярости. Как его убили? Ударили вазой во время ссоры?

– Его застрелили.

– Застрелили? – удивился Коваленко. – Можно подробности? Мне сок! – сказал он подошедшей официантке.

– Пока без подробностей. Просто примите на веру то, что я скажу. У мужа Елены Гетманчука в сейфе хранился пистолет. Это доказано. Из этого пистолета на протяжении пяти дней застрелены трое, и связи между ними не выявлено… Пока. Первая жертва – таксист, вторая – Гетманчук, третья – жена таксиста. Гильзы убийца оставил.

– А Ленка при чем?

– В сейфе обнаружены отпечатки ее пальцев.

– Что дало возможность предположить, что она знала о пистолете. Понятно. Дальше.

– А также, что она могла передать его жене таксиста. Больше некому, вряд ли это сделал сам Гетманчук. Пистолет после убийства Гетманчука какое-то время находился в ее доме.

– Что опять-таки дает возможность предположить, что она убила Гетманчука. Они были знакомы?

– Нет. Во всяком случае, связей между ними не выявлено.

– Как я понимаю, то, что пистолет был найден в ее доме после убийства Гетманчука, является самым сильным фактическим аргументом следствия. У нее было алиби на момент убийства мужа?

– Было. Пистолет в ее доме не нашли, там нашли следы присутствия пистолета.

– Это все равно. А алиби на момент убийства Гетманчука?

– Мы этого не знаем. С ней пару дней находилась подруга, но в субботу, когда его убили, у нее была вечерняя смена, и она заночевала у себя дома. Эта женщина, жена таксиста, была дома одна.

– А мотив?

– Был. Муж избил ее, и она потеряла ребенка – она была беременна.

– У Ленки тоже мог быть, не такой весомый, правда. Как я понимаю, супружеская жизнь часто дает повод…

– Вы были женаты?

– Нет. Исхожу из наблюдений и анализа. Брат был женат дважды, сестра в разводе, кроме того, перед глазами пример родителей.

– Брат, который в тюрьме?

– В тюрьме? – удивился Коваленко. – Позавчера еще был на свободе.

– Мне сказали, он сидит за драку.

– Он действительно подрался, но без последствий. Он часто дерется, характер взрывной.

– Кто он? Чем занимается?

– Врач, хирург, работает в районной больнице, в травматологии. Я сказал, дерется, а не стреляет, – уточнил он, заметив усмешку Федора.

– То есть вы считаете, что у Елены был мотив?

– Она кинулась в этот брак как в омут, потому что мама сказала. Но могла ли она убить? Не думаю. Да и мотив… Слишком сильное слово. Претензии, скорее – как всегда, когда люди делят одну жилплощадь, да еще такие разные… Во всех отношениях. Претензии, но не мотив. Мотив – вряд ли. Что еще известно?

– Пистолет нашли позавчера, в проходном дворе рядом с домом Гетманчуков. – Федор сдержал улыбку: они поменялись ролями – вопросы задавал Коваленко, а он отвечал.

– Странно. Подождите, дайте сообразить. Значит, предполагается, что они – Ленка и жена таксиста – помогли друг дружке избавиться от мужей, так? Из чего следует, что Ленка застрелила таксиста, а жена таксиста – Гетманчука. По идее, у каждого преступника есть почерк, манера, допустим, расстояние до жертвы, когда он стреляет… Что отличает эти три убийства?

– Таксиста убили одним выстрелом – ему выстрелили в голову через окно машины. В Гетманчука стреляли дважды, оба раза в спину. Светлану Гетманчук убили выстрелом в сердце.

– Два актера, похоже. У одного твердая рука, другой не уверен в себе.

– Похоже.

– Значит, получается, таксиста убила Ленка? И передала пистолет жене таксиста, а та убила Гетманчука. Пистолет находился у нее, Ленка пришла за ним и грохнула ее тоже. Зачем?

– Эта женщина была морально сломлена, она представляла угрозу…

– Как бы ни была она морально сломлена, она не могла не понимать, что в тюрьме еще хуже. И не пришла бы с повинной, тем более муж убил ее ребенка. То есть она имела моральное право… Ребенок был ее, как я понимаю, а муж ни при чем, так?

– Так.

– Нет логики. Событие выпадает из логического ряда, оно не имеет смысла. Даже два события – еще гильзы. Как я понимаю, если бы не гильзы, то убийства не связали бы. Даже три! Три события, не имеющие смысла.

– Вы имеете в виду то, что пистолет был выброшен во дворе дома Гетманчуков?

– Да. Его можно было выбросить по дороге… Где жил таксист?

– В Посадовке.

– Его можно было выбросить по дороге из Посадовки. Там есть река. У Ленки есть алиби?

– Нет.

– Правильно. И не должно быть. Алиби чаще всего бывает у преступников. Ни в случае убийства таксиста, ни в случае убийства его жены. Которое, в свою очередь, не имело смысла. Убийца ее не боялся.

– Зачем тогда ее убили? Нервы сдали? – предположил Федор, с любопытством разглядывая Коваленко.