и у этого типа, шедшего по лестнице первым, очень похожи и одного цвета: ярко голубые. Наверное, старший родственник, а друг служит под его началом.

Напряжение и волна эмоций спадала, но до полного успокоения было далеко. Уж больно разноречивые эмоции смущали душу.

С одной стороны, накатывало отчаяние, что на прежней жизни в академии можно смело ставить крест. Полный и абсолютный. Никаких контактов с бывшими подружками и однокурсниками. Во избежание неприятных для всех последствий. Дверь захлопнута, нити все обрезаны, как ни грустно это осознавать.

Прощай, удобная комнатка, сувенирчики в шкафу, припасённые в подарок бабушке и жизнерадостная Берениса, так поддержавшая её в трудную минуту. Прощай, рядовая спокойная жизнь простой лекарки. Чему говорить здравствуй в голову пока не приходит.

— А с другой стороны, — Грида нашла в себе силы улыбнуться. — Я сбежала у надзора прямо из-под носа. Это большая удача! Приятно было натянуть нос обнаглевшей королевской службе с её идиотским указом.

Но стоит себе признаться, если бы не предупреждение Ирга, попала бы я в лапы этому цепкоглазому прямо в столовой или в деканате.

А как Ирг обрадовался этому моему спасибо! Расцвёл прямо на глазах! Расправил плечи и так смущённо улыбнулся. Хороший он всё-таки парень. Надёжный. Грустно, что мы больше никогда не увидимся.

Грида поплыла по Зазеркалью. Заманчивую мысль заскочить в зеркала к подружкам она отогнала. Хочется, конечно, попрощаться, но ведь девчонок будут потом тщательно допрашивать. Нет, обойдёмся без прощания даже вестниками. Потом, много позже, можно будет письмо с неизвестного адреса отправить Беренисе.

А сейчас нужно двигаться прямиком к большому зеркалу в бабушкиной гостиной и выходить из Зазеркалья там. Она сразу поймёт, что случилось. Раз внучка вернулась не порталом, как обычно, а экстренно через через Зазеркалье, это означает, что Грида попросту сбежала из академии и учиться там уже не будет.

Жаль. Кто ещё утром после экзамена мог бы подумать, что придётся бежать, оставляя всё и всех. Да даже несколько минут назад, болтая с девчонками в столовой, она не могла такого предположить!

Теперь придётся перестраивать жизнь в каком-то другом направлении. В каком? Пока загадка.

Ладно, об новом направлении будем думать потом. Сначала нужно будет прийти в себя после выхода из другого зеркала.

Пару лет назад Грида на каникулах видела, как однажды таким образом из зеркала вышла, а точнее, выпала бабушка. Впечатления об этом событии у внучки тогда остались не самые хорошие. Честно сказать, одни из самых неприятных и тревожных, переживаемых ею в жизни.

Пару недель после выхода бабушка лежала пластом от магического истощения, и Грида ничем не могла ей помочь. И вот этот обязательный кошмар ждёт её на выходе из зеркала в родном доме?

Уф-ф-ф…

— Ничего, переживу, — Грида осторожно обогнула встретившуюся у неё на пути мерцающую искрами сущность. — Стоит успокоиться, а то сейчас набегут тут всякие любители моими эмоциями полакомиться, заедят меня до апатии.

Буду рассматривать обязательное кошмарное состояние после выхода как плату за свою свободу. Стоит себе признаться, что две недели недомоганий в обмен за свободу, не такая уж большая плата.

Глава 16

После возвращения домой через зеркало Грида промучилась почти неделю. За желанную свободу было заплачено неделей отвратительного самочувствия, пока восстанавливались магические каналы в вышедшем из Зазеркалья заново сформированном магией теле.

Полубредовое состояние перемежалось с приступами тошноты и головной боли. Бабушкины травки и эликсиры в улучшении самочувствия помогали мало, однако, по уверениям самой бабушки, они были необходимы, чтобы существенно сократить само время восстановления.

Так оно и оказалось. Вместо обычных двух недель беглянка провалялась в таком состоянии лишь неделю. Потом магический резерв начал стабильно пополняться, и Гриде полегчало.

Нет, особенной боли не было. Просто она пребывала в мерзейшем состоянии без возможности рационально мыслить и рассуждать логически. Мысли эту первую неделю словно жили своей отдельной суматошной жизнью, метались, переплетались, рвались и путались.

Они больше были похожи на сны и изобиловали образами людей, которую в каком-то невообразимом калейдоскопе подкидывала ей память.

Перед внутренним взором развёртывались сцены, которые когда-то произошли, искажались до неузнаваемости и превращались в нечто, что никогда не случалось в реальности. В голове Гриды разыгрывался непрерывный спектакль для единственного зрителя, составленный из осколков её жизни и густо приправленный фантазиями. Там прыгали подружки детства, что-то пытались сказать ожившие в её воспоминаниях родители, появлялась бабушка, мелькали интерьеры дворца, в котором они когда-то жили. Откуда-то вынырнул давно забытый вредный сосед, у которого целыми днями за забором лаяла собака.

Но большинство картин, конечно, были связаны с академией и последними событиями.

Вот только что в парке у скамейки она ссорилась с Кейтом. Бывший друг был разъярен, плескал злостью и проклятиями, а потом делал к ней шаг, падал на колени, просил прощения и лез с поцелуями. Она вдруг оказывалась в его постели и чувствовала, как ласково и возбуждающе скользят его руки по коже, покрытой мурашками. Её снова охватывало жаром и страстью, однако следом накатывало осознание, а эти ласкающие её руки вовсе не Кейта, а Ирганта. Мало того, Грида прекрасно чувствовала не только его руки, но и всё остальное тело, потому что Ирг, как и она, тоже был обнажён. Эта их близость совершенно не смущала. Напротив, она наполняла восторгом до тех пор, пока откуда-то не спускалось ясное понимание, что под одеялом она лежит одна.

Карусель видений на этом не прекращалась.

Подружки во главе с Беренисой тоже приняли участие в этом круговороте. Они почему-то швырялись в неё кристаллами и хохотали.

Грида снова и снова переживала момент поступления в академию и проверку камнем распознавания, однако порой на месте декана стоял тот цепкоглазый тип из фойе. Она, волнуясь, протягивала руку к этому опасному для неё артефакту. Внезапно всё кругом исчезало. Ввесь мир заслоняли его ярко-голубые глаза, сияющие совсем близко. Взгляд был разным. Иногда уверенным и насмешливым, иногда растерянным, как тогда, когда он упустил её в фойе.

Каждый раз Гриду охватывал ужас, однако сцена повторялась и повторялась до тех пор, пока в какое-то мгновение выражение глаз мужчины не изменилось и не стало нежным и просящим. Вдруг стало понятно, что эти ярко-голубые глаза принадлежат Иргу, который просто хочет её поцеловать. Вместо ужаса нахлынуло облегчение и ощущение счастья, которое быстро ушло вместе с появлением совершенно другой какой-то бредовой картины.

Мозг, пытаясь справиться с магическим истощением, несколько дней крутил в её голове этот полный сумбура и логических противоречий безумный круговорот видений.

На пятый день круговорот