– Почему Санда ушла? – прервал его демагогию Мариус. – Мне нужна информация.

– А если не скажу? – загадочно ухмыльнулся этот жук. – Мне терять нечего, я тут надолго. Вдруг решу дать обет молчания?

– Тогда это будет расценено как противодействие следствию, – снова оборвал его Мариус. – Если мы докажем вашу причастность, срок увеличится, а отсутствие показаний с вашей стороны только усугубит ситуацию.

Дада фыркнул и произнес с небольшим промедлением:

– Я не знаю, почему Санда ушла. Я ей больно не делал. Своих детей не обижаю. Я давал им кров и защиту. Заботился о них как мог. Она просто сбежала и украла у меня все мои накопления. Черная неблагодарность.

На эту дешевую мелодраму даже возражать ничего не хотелось. Мариус прекрасно видел, что Дада врет и недоговаривает. Нужно было выжать из него правду иначе.

– Что вы знаете о Санде? Она рассказывала о себе?

– Конечно, – очередной странный взгляд, преломленный непонятным радужным светом. – Мама, папа умерли. Бедняжка ушла, чтобы не попасть в приют. Ее нашел мой Дануша и привел ко мне. Я выслушал ее историю и пообещал, что со мной она будет в безопасности. Захочет… уйдет. Я бы и так ее отпустил… она никогда не просила. Санда предпочитала молчать. Если бы она говорила, я мог бы ей… помочь.

– Куда она могла пойти? Вы видели ее после? – тихо вопросил Мариус, желая взять щипцы и начать вытягивать правду. Он читал дело Дады, знал об изнасилованиях, грабежах и фактическом рабстве у него в клане.

– Мы видели ее, но она больше нам не принадлежала, – неожиданно проклюнулся интересный ответ. – Это всегда в ней было. Санда – двуличная. Притворялась своей, но жизнь наша ей претила. Ее воспитали немцы, и она уже требовала от мира, как они. Немцам все вокруг должны. Санда… как ты, Ионеску. Корни свои помнит, но стыдливо прячет.

– Что значит: вы ее видели? Где? – вопросил Мариус, проигнорировав его неглубокий аналитический выпад.

Дада внезапно наклонился чуть ближе, не переставая усмехаться краешком губ. В его взгляде мелькнуло что-то странное.

– Она сменила круг общения, как вы любите говорить. И выбрала себе подходящую компанию. Ее забрал дилер «Туннеля».

Вот оно. Круг замкнулся. Он начал поиски с «Туннеля», где все отрицали, что знают ее, хотя она явно была завсегдатаем. Им это дело и заканчивается.

– Что за дилер? Знаешь его?

– Ее? О, ее все знают, – качнул головой Дада. – Она змея вокруг Берлина. Стоит за всем тенью, имени у нее нет, но каждый из нашего мира узнает эту женщину. Санде везет на покровителей.

– Опиши мне этого дилера. У нее есть… прозвище?

– Она называет себя разными именами. Наши зовут ее Гейша. Если ты хоть что-то знаешь о настоящем Берлине, то знаешь и ее.

Мариус задумчиво уставился на Даду, поняв, о ком речь. Ох, Вивьен. Ну и паутину же ты сплела. И как только сама в ней не подыхаешь…

Дада осклабился глубже, заметив в Мариусе перемену.

– Мы искали Санду, но она как сквозь землю провалилась, – неторопливо продолжил он. – А потом ко мне пришла Гейша со своими людьми и вернула мои деньги. Все десять тысяч. Сказала, это откуп за нее. И добавила так мимоходом: «Тронешь ее, весь ваш лагерь перебьем. Нечего строить будет». А если это говорит она, то так и будет. Одно меня только интересовало… чем же Санда так им приглянулась? Как ты думаешь, Ионеску? Я Гейшу знаю больше двадцати лет. Если она берет кого-то под свое крыло, то это очень полезный человек. Можно сказать, что она… коллекционер необычных сподручных. У нее их целый зверинец.

На этом Дада, судя по всему, закончил. Он опустил взгляд, изучая фото Санды. Пальцы провели по ее лицу и задержались на губах. В этом движении скользила какая-то сальность. Мариус, безмолвно наблюдавший за ним все это время, не выдержал и спросил:

– Ты и ее насиловал, скотина?

Дада точно встрепенулся и поднял на него свой мутный, пенящийся взгляд.

– Я своих детей могу только любить. Не обвиняй меня в том, что не можешь доказать, Ионеску.

Мариус встал, для него разговор был закончен. Фото вернулось в папку. Но напоследок он все же выплюнул сквозь зубы:

– Ей было четырнадцать, когда она к тебе пришла. И твою педофилию мы еще докажем.

В ответ ему вдруг раздался звонкий смех, совершенно не вяжущийся с сиплым голосом. Мариус обернулся, пытаясь понять, что вызвало такое веселье. Дада облокотился на стол и трясся, как китайский болванчик.

– Ты никак прикипел к ней, Ионеску! Тогда дам тебе совет: увидишь Санду, сразу ей пулю в лоб. Иначе она и тебя с носом оставит. Это ее реакция на людскую доброту.

* * *

Когда он вернулся в бюро, Лука тут же сообщил, что его вызвал Оксенкнехт. Ничего хорошего это не означало. Была и другая новость, которая упала как снег на голову:

– Жан-Паскаль Мейербах, тот самый чудик из школы Михаэля Краусхофера, пропал. Родители заявили сегодня днем. Получается, второй ребенок в этой школе из того же класса.

В голове всплыла шкотная физиономия Джей Пи. Тот подмигнул ему и растворился.

– Я посмотрю, как только вернусь.

Мариус спешно направился в кабинет к Оксенкнехту и с порога наткнулся на его подозрительный взгляд.

– Ионеску, вы должны объясниться о ваших самовольных выездах в Тегель. А также об отлучках. Что происходит?

Врать было бессмысленно, и Мариус, поразмышляв мгновение, сообщил:

– Пропажи детей, которые веду я, связаны с Вальденбрухом. Здесь также замешан «Туннель».

Ему пришлось рассказать почти обо всем, кроме своих интриг с Вивьен. Пока выглядело так, словно несколько на первый взгляд не связанных дел внезапно наложились друг на друга. К пропаже последних двух детей была причастна некая дама. Согласно лунным циклам напрашивался вывод, что она может быть ответственна и за другие схожие похищения. Далее нападение в «Туннеле», где видеозапись зафиксировала похожую женщину, за которой следовал этот огромный альбинос. Альбинос всплыл снова в Веддинге, в квартире, принадлежащей некой фрау Пежич, но живущей под именем Юргена Шмита. По общим показаниям соседей, женщина проживала там довольно долгое время, и в доме имелась корреспонденция из Вальденбруха, касающаяся ее сестры – Родики Эдлер. Имя Мариэль Пежич оказалось вымышленным, женщину звали Санда Эдлер, и она числилась пропавшей без вести более десяти лет. Зацепки и показания других людей указывали на то, что она стала дилером «Туннеля».

– Допустим, за похищениями детей, которыми занимаетесь вы, стоит «Туннель», – кивнул слегка заинтригованный Оксенкнехт. – Но