– Умею.

– А писать стоя?

– Ты заткнешься или нет?

– Шучу. Вдруг ты все умеешь?

За окном слышится отдаленный гул Варшавской, и в конце переулка мелькают огни машин, оставляющих в воздухе желтый свет фар.

– А что ты сделаешь с Родикой, если найдешь?

Вопрос ощущается как удар чем-то тяжелым по голове. Не выдерживаю и поворачиваю к нему свирепое лицо.

– Ты можешь помолчать?

Он, как всегда, ухмыляется, будто задумал гадость. В отблеске его глаз мне чудится след чего-то иного.

– Могу. Но на этот вопрос тебе все равно придется ответить. Только уже самой себе.

Прежде чем я отвесила бы ему настоящую оплеуху, оживает телефон. На дисплее короткое сообщение от Вертекса:

«Он здесь».

«Лично?» – лихорадочно отбиваю я.

«Да».

«Ты что-нибудь узнал?»

«Спроси его сама. Я проведу тебя через задний. Джей Пи можешь взять, а зверину нет».

– А что там у нас такое? Тиндер? – Нахальная физиономия Джокера перевешивается через переднее сиденье. – Ого! Новак сам в клубе!

– Вылезай, – сквозь зубы говорю я, и он охотно выкатывается из машины.

Я склоняюсь к Зверю. Тот дышит, но пребывает в трансе.

– Эй… спишь?

Веки раскрываются, и на меня смотрят два безжизненных глаза.

– Нам надо уйти ненадолго. Я вернусь. Подожди тут, хорошо?

– Я приду за тобой, – глухо доносится от него.

Звучит почему-то как пророчество.

– Будь здесь.

В ответ молчание. Я выхожу, запираю машину и ставлю на сигнализацию. Ни за кем ты не пойдешь. Хотя кого я обманываю, он бы разнес машину в два счета.

Мы с Джей Пи двигаемся в сторону клуба, оба в капюшонах. Огибаю до боли знакомые баки на заднем дворе и подхожу к лифту, который заперт. Теперь я здесь чужая. Странно, что это ощущается как изгнание, а не как освобождение.

Неужели это все-таки был мой дом?

Отправляю Вертексу сигнальное сообщение, и минут через пять лифт оживает. Вскоре сквозь прутья проступает знакомое лицо, удобренное хайлайтерами всех оттенков.

– Живее.

– Я тут в первый раз, – непонятно к чему сообщает Джей Пи.

– Не сомневаюсь, – закатывает глаза Вертекс. – И скажу тебе честно, вряд ли попадешь сюда снова.

Мы проходим сквозь подвальные помещения и наконец по очереди выходим на танцпол. Здесь царит знакомая атмосфера саморазрушения и экстаза под вспышки неона.

– Он в закрытом кабинете номер девять. Один, – тихо сообщает Вертекс, делая вид, что собирает со столов грязные стаканы.

– Ждет кого-то?

– Не знаю, комната не забронирована. Он просто вошел в свободную с какими-то типами, теперь кукует сам на сам. Удачи, подруга.

Вокруг нас – сплошное мельтешение лиц с расширенными зрачками. Мы с Джей Пи прорываемся сквозь толпу танцующих и наконец доходим до девятого кабинета в самом конце коридора.

– План? – деловито спрашивает Джей Пи. – Можем начать издалека и прикинуться свидетелями Иеговы.

– Не надо пытаться обманывать дилеров, даже бывших. У них нюх на ложь.

В ответ на стук – тишина. Тогда я приоткрываю створку, с тайным волнением глядя на того, кто за ней.

Столько слухов и домыслов об этом человеке…

За столом сидит худощавый мужчина в белой рубашке, с впалыми скулами и короткими светлыми волосами. С виду похож на изможденного офисного клерка. Это и есть легенда «Туннеля»?

На нас фокусируются светло-голубые глаза, и почему-то кажется, что в комнате разряжается кислород. Он не просто уставился, а проглядел нас с потрохами. И наградил молчанием.

– Добрый вечер, – осторожно произношу я. – Анджей… Новак?

Кивок, и в уголках тонких губ наметилось странное углубление. Походит на усмешку.

– Прошу прощения за беспокойство. Нужно поговорить.

Нас внимательно изучают пару мгновений, особенно Джей Пи.

– Кому из нас? – наконец раздается вопрос.

– Всем.

– А по-моему, только вам двоим.

Присаживаюсь напротив него и снимаю капюшон. Мне кажется, он что-то понимает о нас.

– Но охрану вы звать не будете, – утвердительно говорю я. – Вы тут сами – незваный гость.

Он выглядит насмешенным, но молчит, что уже хороший знак.

– Меня зовут Санда. Вы меня вряд ли знаете, но…

– Да отчего же… – вдруг возражает Новак, покручивая меж пальцами стакан, в котором звенят кубики льда. – Я знаю всех пташек Шимицу. Тем более Санду-крысолова.

– Как? – недоуменно вырывается у меня.

– Крысолов, – спокойно поясняет Новак. – Так вас прозвали дилеры. За заслуженный талант. Вы играете на дудочке, а за вами идут дети. И вы аккуратно доводите их до реки.

Это обсуждать некогда, хотя и любопытно. Я перехожу прямиком к делу:

– Мы в курсе Вальденбруха и… вашего ритуала. Нам нужна помощь, и если не вы, то никто не знает больше о том, что там творилось.

Новак подпер подбородок жилистой рукой, глядя на нас с непонятной улыбкой. В этот момент я не к месту стала гадать, сколько же ему лет. Моложавое телосложение не вязалось с усталыми глазами в окружении проступающих морщин.

– Это да. Даже твоя Шимицу не так осведомлена, как я, – неожиданно отбрасывает он формальности. – Да что там, она просто подражала. Кстати, пусть мальчик сядет. Ноги устанут.

Джей Пи охотно плюхается на пуф рядом с нами и таращится на Новака во все глаза.

– Послушай, Санда… Я не в курсе твоих дел, но знаю, что ты больше не часть бизнеса, – деловито продолжил он и перевел взгляд на Джей Пи. – И что тебе нужно… выкупленный подменыш, не понимаю? Тебе нельзя в Вальденбрух. Все, кто обернулся на полпути, плохо кончили. Орфей, Гильгамеш, жена Лота. Запрет оборачиваться – важный мифологический сценарий и часть любого ритуального цикла. Ты не из мира живых. За тобой – омут. Но тебя из него вытащили, отмолили, отплакали, заплатили за тебя цену… Даже крысолова наняли, чтоб ты жил, – со звенящей в голосе насмешкой продолжил Новак. – А ты хочешь все разрушить. Не смотри назад.

Воцаряется неприятная тишина, в которой отчетливо ощущается стук сердца Джей Пи. Он такой громкий и лихорадочный, что мы с Новаком кажемся по сравнению с ним мертвецами. Боязливо подросток обводит глазами помещение и растеряно заявляет:

– Мне не надо такой жизни. Я хочу все обратно сделать. И Михи верните. Это неправильно.

Новак с любопытством заглядывает в его лицо, и в его чертах проявляется что-то птичье.

– Мальчик, тебя выкупили, понимаешь? – чуть ли не по слогам интересуется он. – Ты имеешь право здесь находиться. Жизнь… это не то, что либо дано с самого начала, либо нет. Это то, что можно приобрести, и такие сделки – честные. Поверь мне, я знаю все законы по ту и эту сторону. А правильно или нет – условности твоей личной морали, но не объективной реальности.

Внезапно на Джей Пи накатывает