платежом такой же пошлины, какая в этом случае взималась и с русских торговцев, о правильном ведении записи цен товаров в таможенных книгах, об уменьшении и приведении в сносное состояние пошлин с голландских товаров, в частности о сбавке пошлин на сахар, на испанские и рейнские вина и, наконец, о наблюдении за правильностью аршина и других мер[308].

Вечером 14 мая послы Головин и Возницын посетили вступившего на русскую службу вице-адмирала Крюйса, о чем можно заключать по записи в «Расходной книге»: «дано извощику Герету фон Дисенбруку за кореты, в которых ездили второй и третей великие послы ввечеру к Креусу, два ефимка с полуефимком». Можно предполагать по дальнейшим словам той же записи, что в этом визите принимал участие и Петр: «тому ж извощику дано за провоз валентеров с Ост-Инского двора ефимок»[309].

Перед отъездом розданы были пожалования — подарки соболями. Находившиеся все еще в Амстердаме брат и два племянника Лефорта, «которые приезжали видетца с ним в Амстрадаме», получили на прощание сорок соболей в 250 рублей, пару в 30 рублей и две пары по 15 рублей. Вице-адмиралу Крюйсу даны были пара в 30 и пара в 25 рублей, жене и дочери его «за его службу» по паре в 8 рублей. Несмотря на некоторое просвечивающее в письмах Петра охлаждение к Витзену и недружелюбный прощальный разговор с бургомистрами, Витзену пожалованы были три пары по 40 рублей. Не забыт был и учитель кораблестроительного искусства, под руководством которого царь работал на Ост-Индской верфи над фрегатом, бас Ян Поль: «по указу великого государя дано басу, которой был на Ост-Инском дворе, 21 червонной. Принял их Александр Меншиков». На полях тетради против этой записи заметка: «что вместе работал»[310].

Вероятно, также перед отъездом подал царю просьбу некий амстердамец Иван фан Берген, поставлявший к столу на Ост-Индский двор съестные припасы. В прошении, написанном, судя по сохранившемуся его переводу, весьма высокопарным слогом, он заявляет, что пожалован был покупкой того, что к столу государя на Ост-Индский двор потребно было; что имел счастие в близости видеть пресветлейшие очи. Узнав с великой печалью, что царь уезжает, он и просит, чтобы Петр озарил его малым лучом своих пресветлейших очей, а попросту говоря, — походатайствовал за него у амстердамских бургомистров о предоставлении ему места «барышника», за что обещает непрестанно молиться за государя. Удалось ли просителю получить скромное, но желанное место, неизвестно[311].

XXIII. Путь от Амстердама до Клеве

15 мая Петр выехал из Амстердама сухим путем отдельно от послов, опережая их. «С Ост-Индского двора, — читаем в „Юр-нале“[312], — десятник поехал наперед в коляске». Послы отправлялись до Нимвегена водным путем. Где присоединился царь к посольству, неизвестно[313]. Послам были поданы три яхты и два лихтера. «Мая в 15 день, — читаем в „Статейном списке“, — поутру присланы к великим и полномочным послом статцкие три яхты, да две лехтычки[314], на которых великим и полномочным послом ехать из Амстрадама до Нимвегена проливами; да к ним же, великим и полномочным послом, прислан от Стат гофман (т. е. придворный), которому велено им, великим и полномочным послом, в дороге от Амстрадама до брандебурского рубежа давать корм и питье. И великие и полномочные послы рухлядь свою в те суды нагрузили и, нагрузя, убрався по посольскому обычаю, поехали из Амстрадама того ж мая в 15 день пополудни»[315].

Едва посольство отплыло от Амстердама с полмили, как его встретил и был принят послами дожидавшийся их герцог Карл-Евгений де Круа, генерал-фельдмаршал цесарской службы, желавший вступить на русскую службу и представивший рекомендательное письмо к Петру от цесаря[316]. Продолжая путь и отъехав три мили от Амстердама, послы прибыли в деревню Эйтгорн, где обедали. Затем была сделана часовая остановка в деревне Альфен (Alphen). Миновав без остановки город Лейден, послы в полночь прибыли в деревню Лейдшендам (Leydschendam), где стояли до 6-го часа утра[317].

16 мая, в 9 часов утра, посольство было в городе Дельфте (Delft), где послы осматривали какой-то достопримечательный сад: «…того ж числа в местечке Делеѳъѳелте, — занесено в „Расходную книгу“, — за смотрение огорода, что смотрели великие послы, дан огороднику ефимок»[318]. В 12½ часа послы приплыли в Роттердам, где пересаживались на другие, более крупные суда. «Выехав из Амстрадама, — рассказывает „Статейный список“, — ехали великие и полномочные послы до Ротердама прокопными водами (каналами) в малых яхтах, а мая в 16 день поутру[319] приехали великие и полномочные послы в Ротердам, и в Ротердаме переменив яхты, ехали великие и полномочные послы в трех яхтах до Нимвегена реками Мазою (Маас) и Валом (Ваал), а в четвертой яхте положена была рухлядь посолская»[320]. Из Роттердама двинулись в путь в 3 часа пополудни при взаимных пушечных салютах: «…была из пушек стрельба, — отмечает „Юрнал“, — из города, также и с яхт; и яхты оборачивались под город 3 раза». Пушечными салютами посольство было встречаемо во всех городах, мимо которых лежал путь по рекам

Маасу и Ваалу. «И ехали великие и полномочные послы от Ротердама до Нимвегена, — читаем в „Статейном списке“, — тем же путем, которым сперва ехали (т. е. в Амстердам), и мимо которых городов ехали, из тех городов стреляли из пушек выстрела по два и по три, сколко где пушек». К Нимвегену подошли 17 мая под вечер и стояли на яхтах на воде, дожидаясь отставшей яхты «с рухлядью»[321].

Еще перед отъездом посольства из Амстердама, 14 мая один из представителей крупной амстердамской торговой фирмы Тессингов, Иван Тессинг, подал послам прошение на имя государя о предоставлении ему монополии на типографские произведения в России на 15 лет с платежом пошлин в размере, какой будет установлен государем. Он заявлял о своем желании изготовлять и ввозить в Россию картины и книги: «всякие земные и морские картины или чертежи, всякие печатные листы, и персоны, и книги о земных и морских ратных людех, математические, архитектурские, и городостроительные и иные художественные книги» с русским и немецким текстами вместе, а также с этими текстами порознь. В качестве мотива своей просьбы он представлял указание, что от этих книг подданные его царского величества получат большую пользу для службы и будут по ним обучаться всяким знаниям и художествам. Это прошение Тессинга докладывалось Петру под Нимвегеном, если не раньше где-нибудь на дороге. «И великий государь, царь (т.), — занесено в „Статейный список“, — и в