До сих пор не могу поверить в то, что он все это провернул из-за меня… Это какое-то безумие, но от него так приятно сжимается в груди.

Да и то, что я сейчас стою в душе у Макса дома — безумие не меньше. Так приличные девочки не поступают. Не остаются вот так один на один с мальчиками в их квартире. Но у меня так необъяснимо неприлично сейчас дрожит каждый сантиметр моего тела.

Я неприличная или просто сумасшедшая?

Наконец, выключив воду, ватными руками беру с полки одно из полотенец и голыми ступнями становлюсь на теплый керамический пол.

Оборачиваюсь в мягкий и пушистый хлопок и подхожу к зеркалу. Из- за плотного пара от душа в нем нет отражения. Приходится провести по стеклу рукой, чтобы увидеть свои горящие глаза, пурпурный румянец и туго завязанные на затылке волосы.

Не думая, просто стягиваю резинку, а влажные локоны лениво распадаются по моим голым плечам. Я похожа на взъерошенного воробья. И внешне, и внутренне. Мое сердце трепыхается в груди так, что, наверное, ни один прибор не сосчитал бы его пульс. Таких цифр еще не придумали.

Но почему-то мне сейчас так все равно…

Мой взгляд падает на полочку у зеркала, где стоит изящный черный флакон с духами. Пальцы тянутся к нему непроизвольно. Сдвигаю крышечку и подношу тяжелый стеклянный квадрат к носу.

Один вдох, и я готова распрощаться со своим сознанием. Голова кружится, и это отдает тягучей пульсацией внизу живота.

Краснея еще больше, я улыбаюсь. Кусаю губы.

Это его запах… терпкий… древесный… одуряющий… Именно так для меня пахнет Макс.

Ставлю мужские духи обратно на место и прижимаю разъезжающиеся полы полотенца к себе крепче. Черт! А во что мне переодеться? Мое платье и белье насквозь мокрые. И никакой альтернативы, кроме этой пушистой махры у меня нет. Даже какой-нибудь старой домашней футболки мне никто не выделил.

Усмехнувшись, качаю головой. Это хитрый ход? Или просто случайность?

Но делать нечего. Смело набираю полную грудь воздуха и выхожу из ванной, вцепившись в белоснежное махровое полотно.

Босыми, влажными ногами я тихо проскальзываю прямо по коридору в комнату Макса.

Нахожу его сидящим на окне, за которым все еще напропалую льет дождь. Мысленно выдыхаю, когда вижу, что хозяин квартиры уже переоделся в футболку и спортивки.

Отлично! Никаких голых торсов и лишней фантазии. Надо держать себя в руках. Ну в и полотенце тоже. Господи! О чем я только думаю?..

Подперев затылком откос, Максим вальяжно разместился на подоконнике, прикрыв глаза.

— Макс, — несмело подаю голос.

Встрепенувшись, Ольховский подрывается с окна. От вида его мощного размаха плеч и высокой фигуры в полумраке комнаты у меня перехватывает дыхание. Почему-то именно сейчас я понимаю, насколько он физически притягательно слажен. Чувство уязвимости рядом с ним становится нетерпимо опасным. Горячим.

— С легким паром, — басит Макс, прочищая горло.

— Спасибо, — бормочу я, неловко топчась посреди комнаты, — а можно попросить что-нибудь из одежды? Мои вещи все мокрые… — краснея, сильнее прижимаю к себе полотенце.

— Да, конечно.

Я ожидаю, что Максим направится к ближайшему шкафу за какой-нибудь футболкой, рубашкой или что там обычно предлагают надеть девушке. Но никак не жду, что он сделает уверенный шаг вперед и станет вплотную ко мне. Так близко, что замечаю, как пульсирует напряженная венка на мужской шее, а мои ноги становятся как пластилинки.

— Бери футболку, — хмыкает Макс.

Изумленно поднимаю на него взгляд:

— Какую?

— Вот эту, — он одергивает футболку, что сейчас вызывающе обтягивает мощный торс, а от хриплой усмешки уже кружится моя голова.

— Ты издеваешься? — закрываю глаза и ровно дышать не получается.

— Да, — чувствую опаляющий сиплый выдох у своего лица.

— Зачем?

Моих пылающих щек касаются пальцы Макса. Проводят незамысловатые линии, очерчивая скулы.

— Мне нравится, когда ты краснеешь. Нравится твой запах, — слышу низкий шепот у своего уха. Он пробирается под кожу и расстилается по моему телу полотном мурашек, ринувшись куда-то между моих ног.

Это просто невыносимо убийственная пытка.

Да, Макс точно издевается надо мной. Потому что сейчас я едва стою, прижимая к себе это чертово полотенце и остро ощущая, что под ним ничего нет. И если я двинусь хоть на миллиметр, то и его на мне не будет. Нижний край уже и так медленно ползет к моим ногам…

— Так ты мне дашь футболку или нет? — спрашиваю тихо, что едва сама слышу свой голос.

И мне не надо открывать глаза, чтобы понять, что Макс незамедлительно стягивает ее с себя. Жар его голого торса прошибает меня насквозь.

— Забирай, — сипло усмехается Макс.

Нервно сглотнув, я все-таки распахиваю свой взгляд.

О Боже.

Одно дело предполагать, что там под футболкой Максима крепкое мужское тело, а другое — смотреть на него.

Видеть налитые мышцы широких плеч, груди…

Разглядывать каждый очерченный напряжением кубик на рельефном прессе…

Рассматривать каждую притягательно темную линию татуировок на жилистых руках выше запястья…

Заметить, как четко опускаются к штанам, висящим на узких бедрах, клиновидные мышцы живота. И все это приправлено вызывающей темной дорожкой волос, направленной прямо к…

О Боже. В штанах у Макса масштабное, демонстративное восстание. И он этого совершенно не стесняется. Бесстыдно закусывает губы, а скулы наливаются напряжением.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Макс, ты… — сдавленно выдыхаю я, удерживая свой взгляд на его дернувшемся кадыке. Не смотреть вниз! Только не туда!

— Макс — это я, а это — мой стояк, потому что вижу, как медленно сползает с тебя это гребаное полотенце, — его голос уже срывается.

Я не понимаю, что происходит с моим телом. Я дрожу, но покрываюсь мелкой испариной, потому что внутри меня гормоны решили устроить пепелище.

Забрать футболку! Нужно забрать ее, переодеться, пока не случилась какая-нибудь глупость. А еще нам надо поговорить о том, что будет дальше. Разобраться с этой дурацкой сделкой.

«Да. Точно. Я оденусь, и мы поговорим», — угрожаю сама себе.

Дергаюсь, чтобы выхватить из его рук футболку. И это фиаско.

Другой конец полотенца по спирали огибает мое тело и тянет все махровое полотно за собой к полу, открывая меня взору Макса полностью. Теперь я голая стою перед ним, все еще держа руки прижатыми к груди.

Не дыша. Не слыша стук своего же сердца, потому что осмеливаюсь посмотреть в глаза Максу. Затуманенные с дико расширенными зрачками. Меня жгут до самых тайных и ноющих мест моего тела два темных бездонных омута.

— Твою мать, Леся… — мучительно стонет Макс.

И да. Происходит та самая глупость.

Глупость, от которой у меня подкашиваются ноги, когда меня обвивают сильные