Пауза – и все руки поднимаются вверх. За исключением моей, моих друзей и родных. И Лукаса.

– Благодарю, благодарю! – вопит Робин. – Вы чудесные! Видишь, Джорджина, видишь.

Китти тоже подняла руку, расплывшись в улыбке.

– Что скажешь? Один стаканчик вместе! Один маленький шанс.

Я отрицательно мотаю головой, и по залу прокатывается: «Б-у-у».

– Что ты думаешь об этом? – спрашивает Робин, молитвенно сложив ладони.

А если я соглашусь, это быстрее закончится?

– Я подумаю, – произношу я с непроницаемым выражением лица.

Мне это знакомо с давних пор: принимать свою судьбу с безразличием, исполненным решимости. И вести себя так, словно брошенные в меня слова не произвели никакого впечатления. Господи, как я это ненавижу!

– Да!! – Робин потрясает кулаком.

Он доволен, что добился хоть какого-то результата, потому что у него есть публика. Если он считает, что может принудить меня с помощью унижения, то флаг ему в руки. Теперь весь зал в курсе, что я застукала своего бывшего на бабе. Это его вина, так почему же я чувствую себя так, будто меня выставили на всеобщее обозрение? Он пытается утащить меня за собой вниз. Я была здесь кем-то, но теперь я та женщина, которой изменил Робин Макни. Я испачкана, слова Робина облепили меня.

– Я не могу выразить, как благодарен вам, – обращается Робин к залу. Он кланяется и спрыгивает со стула, который чуть не сломался под ним.

Раздаются жидкие аплодисменты. Какой-то мужчина кричит: «Давай, Джорджина!» – и свистит.

Возобновляется гул беседы, и Робин возвращается ко мне, раскрасневшись от своего триумфа.

– Вот видишь, это воля народа.

– Убирайся, – говорю я, улыбаясь улыбкой куклы чревовещателя. – Как ты смеешь…

Нас прерывают. Лукас, который пришел с кухни и стоит теперь рядом с Робином. Он хлопает комика по плечу.

– Могу я попросить вас уйти, пожалуйста?

– Кто вы? – спрашивает Робин. – По какому праву?

– Я владелец паба.

– По какой причине я должен уйти?

– Вы мешаете посетителям.

– Они, кажется, получают от этого удовольствие.

– Тут не демократия, а моя диктатура. Уходите.

– Послушайте, – обращается Робин к Лукасу, – постарайтесь увидеть картину в целом. Это история любви века, и вы можете выбрать в ней роль для себя. Не будьте «бессердечным хозяином таверны».

– Вы перепутали паб с сайтом знакомств. Пожалуйста. – Он ведет Робина к его пальто, лежащему на стуле. Когда Эл встает из-за стола, Лукас хватает его телефон и обращается к нему:

– Вы можете стереть фильм, который сняли? Пожалуйста.

– Мне разрешено снимать, если хочется!

– Только не в этом помещении, без разрешения. Если не хотите заплатить большой штраф. Итак, большой штраф – или стираете?

Эл с недовольным видом ворчит, но протягивает руку к телефону и тыкает в кнопку. Наконец Лукас, который, прищурившись, смотрит на экран, удовлетворен. Он ведет обоих к двери.

– Извините, извините!

Их останавливает Гарет из «Стар».

– Робин Макни, не так ли? Может быть, вы бы хотели принять участие? Вы могли бы помочь жюри!

Гарет размахивает перед его носом афишей «Поделись своим позором», и Робин берет ее.

О нет!

– Или, может быть, вы бы хотели поучаствовать в этом мероприятии на следующей неделе? Вы пропустили первое, но не думаю, что это имеет значение… Все будет неофициально: немного выпивки, открытый микрофон. Уверен, вы были бы колоссальным хитом.

Господи, у Гарета такая глупая улыбка!

– Это здесь? И будет гонорар? Вы знаете, кто это? – говорит агент Эл, скривив губы.

– Извините, – вмешивается Лукас, – я только что попросил этих джентльменов уйти. – И Робина с Элом бесцеремонно выпроваживают на ночную улицу.

– Знаете, уже известно, что ему присудят премию Перье![75] – сообщает Гарет Лукасу после того, как закрылась дверь. – Он бывает в разных местах.

– Он может бывать где ему угодно, но только не в этом пабе, – отвечает Лукас, и Гарет качает головой.

Я разрываюсь между благодарностью за заботу Лукаса и отчаянием оттого, что я запятнала репутацию паба. Лукас не питает ко мне ничего, кроме презрения, смешанного с жалостью.

Моим друзьям и родственникам не видно, что происходит в дверях. Но они, несомненно, наблюдали за событиями, связанными с речью Робина на стуле. Сейчас они решили тактично удалиться, чтобы не смущать меня.

– Мы бы наорали на него и столкнули со стула, – говорит Клем. – Но Джо говорит, ты не хочешь, чтобы мы поднимали шум?

Я киваю с несчастным видом.

Эстер и Марк не знают, куда девать глаза. Мне хочется кричать, плакать, превратить Робина в кровавое месиво.

Сегодня вечером я пыталась для разнообразия сделать что-то смелое и конструктивное, а благодаря Робину, унизившему меня на моем рабочем месте, все пошло насмарку.

Все ушли, и я подметаю пол. И вдруг вижу, что к доске объявлений паба уже приколота следующая тема конкурса «Поделись своим позором».

Твое худшее свидание.

Лукас возвращается с улицы, он выносил мусор под внезапно начавшимся ливнем. Он стряхивает воду с черных волос и, оттянув промокшую майку, отпускает, и она липнет к телу. Я все еще могу бесстрастно це- нить красоту. Лукас ловит мой взгляд и кивает в сторону афиши.

– Ему вход заказан, так что не беспокойся об этом.

– Спасибо, – говорю я. – И спасибо за то, что выставил его. – Я все еще чувствую унижение и ярость. Но главным образом унижение.

– Благодарности не требуется. Как правило, я выставляю за дверь пьяниц, которые пристают к моему персоналу.

Я собираюсь снова поблагодарить, но это было бы глупо. Поэтому я ничего не говорю.

– Но, возможно, тут особый случай? – спрашивает Лукас нерешительно. Кит крутится у его ног. – Я имею в виду, скажи мне, если это история в духе Тейлор/ Бертон и на следующей неделе он снова будет твоим бойфрендом. В таком случае политика допуска в паб должна быть более гибкой.

– О господи, нет! – восклицаю я. – Нет, ни в коем случае.

– О’кей. – Он бренчит ключами.

Я вижу, что Лукас пытается мысленно соединить меня с этим мужчиной, которого раскусил за каких-нибудь десять секунд. Несомненно, в результате его мнение обо мне становится весьма нелестным. Я окончательно падаю духом. Мое собственное мнение о себе становится весьма нелестным.

23

Работая в ресторанах и барах, я так привыкла к постоянному тихому потрескиванию сексуального интереса, подобному статическому электричеству (а еще оно похоже на гудение резервуаров с личинками по соседству с моим домом), что чаще всего не замечаю его.

Но до «Уикер» я никогда не видела, чтобы объектом сексуального домогательства был мужчина. Прошло совсем немного времени, и Лукас Маккарти стал вызывать интерес у клиенток. Возможно, также и у некоторых мужчин, хотя