«От меня тебе не будет никакого проку – ни как от человека, ни как от зверя, – во время Эдинбургского фестиваля. Это было бы несправедливо по отношению к тебе: профессиональная ярмарка комедиантов отбирает у меня всю энергию до капли. Давай пока что вернем друг другу нашу свободу и поглядим, воссоединимся ли мы после». (Это переводится так: он положил глаз на какую-то миниатюрную американку, имя которой стоит в афише «Плезанс»[72] на несколько строк ниже его собственной. А три недели – слишком долгий срок для воздержания, когда платишь ренту за квартиру в Нью-Таун[73]. Однако, если бы по возвращении в Шеффилд он оказался не у дел, было бы совсем неплохо позвонить мне. Она не парится из-за этого, реально не парится.)

Он ошибочно принял удивление за глубокую печаль.

– Я не могу не смотреть на тебя, Джорджина, – вполголоса произносит Робин, когда я отсчитываю ему сдачу. Я раздраженно отрезаю:

– В самом деле?

Только сейчас я замечаю, что за спиной у меня Лукас, который слушает. Я проклинаю Робина.

– Все в порядке? – обращается ко мне Лукас, и я поспешно отвечаю:

– Да, все хорошо.

Вот что меня бесит: если бы Робин был женщиной, то сказали бы, что она бегает за возлюбленным. Но поскольку он мужчина, да к тому же артист, то он благородно страдает. Целый мрачный альбом номер три о том, как она ушла, разбив ему сердце.

Появляется другой клиент, и я подчеркнуто произношу: «ДА, ПОЖАЛУЙСТА» – и отворачиваюсь от Робина.

Когда Робин садится за свой стол, я замечаю, что мужчина в майке «FAC51» подходит к нему вместе со своим приятелем. О нет! Селфи? Автограф на подставке для пивной кружки? Веселый мужской треп и рукопожатия?

– Они тоже узнали Робина Макни! – взволнованно шепчет Китти. – Лукас, ты же знаешь, кто он?

– Не могу сказать, что знаю, – отвечает Лукас и переводит взгляд на меня, обнаруживая, что понял суть высказываний Робина.

Пятнадцать минут спустя Робин встает и, пошатываясь, направляется к стойке за пятой пинтой. Он возбужден этой демонстрацией своей известности и элем. Когда я наливаю ему пинту, он театральным жестом опирается на стойку, опустив голову на руку.

– Джордж, Джордж. Всего стаканчик. Просто выпей со мной – это все, о чем я прошу. Если после этого ты решишь расстаться, я никогда больше тебя не побеспокою. Даю слово.

У Китти, которая является свидетельницей этой сцены, отвисает челюсть. Я ставлю стакан.

– Можешь обслужить его? – тихо спрашиваю я у Китти. Она хмурится, когда я ссылаюсь на то, что мне нужно в дамскую комнату.

Она набрасывается на меня, как только я возвращаюсь:

– Робин Макни пригласил тебя куда-нибудь сходить? И ты сказала «нет»?

– Да.

– Тебя это не соблазнило?

– Нет.

– Он не твой тип?

Краем глаза я вижу, как Робин передвигается по залу. Когда я отваживаюсь посмотреть на него, он уже вытащил стул на середину зала и забирается на него.

Я его убью. Да поможет мне Бог, я действительно собираюсь совершить убийство.

– Леди и джентльмены, пожалуйста, не откажите мне во внимании, – взывает Робин, стараясь удержать равновесие. Он размахивает руками, словно обращаясь за помощью к проезжающему мимо автомобилисту. Я чувствую, что должна ЧТО-ТО ПРЕДПРИНЯТЬ. Но что именно? Я смотрю на восторженное лицо Китти.

Паб моментально затихает.

– Благодарю вас. Мне нужна ваша помощь в одном деле…

Из кухни появляется Лукас с мобильником в руках и резко останавливается при виде мужчины, устроившего стендап-шоу на стуле.

Мне дурно. Хочется подбежать к Робину, закричать и заставить его спуститься. Но я не могу позволить себе участие в этом спектакле. Если начну сталкивать Робина, то повторю сцену со стриптизером Тором, только без молота.

Одна драка с мужчиной на твоем рабочем месте – невезение, две – уже безответственность.

– Эту невероятную женщину зовут Джорджина, – указывает он на меня нетвердой рукой. Все головы поворачиваются. – Разве она некрасива?

– Да! – выкрикивает Китти, и я качаю головой. – Прости, – бормочет она.

– Робин, прекрати немедленно, – обращаюсь я к нему со сдержанной яростью, стараясь не повышать голос. – Я не шучу. Слезай.

Я чувствую себя беспомощной. Как в детстве, когда упустила свой воздушный шарик в центре города. Мне было тогда лет семь. Он поднимался все выше и выше, а я старалась убедить себя, что он чудесным образом зацепится за что-нибудь и будет мне возвращен. Но на самом деле, наблюдая, как его подбрасывает на воздушных потоках, я знала, что он уплывает от меня навсегда. Робин – тот самый проклятый воздушный шар, только я была бы счастлива, если бы он зацепился за телеграфный столб и его убило током.

Он обращается к залу:

– Добрые посетители «Уикер», мне нужна ваша поддержка.

Я не помню, чтобы Робин когда-нибудь до такой степени подражал персонажу «Черной гадюки». Возможно, я просто забыла это, как и многое другое.

– Я и эта, – он делает жест в мою сторону, – невероятная женщина провели вместе шесть блаженных месяцев. А на прошлой неделе я все разрушил, переспав с личной помощницей. Джорджина застала нас вместе. Во время акта. Flagrante delicto[74].

Я так смущена, что не могу поглядеть ни налево, ни направо. Какой ублюдок! Лукас смотрит на меня, нахмурившись. На лице у него написан вопрос: «Что мне делать?»

О господи, какой позор!

Я перевожу взгляд на друзей и сестру. Они наблюдают за происходящим с открытым ртом. Два шоу в один вечер по цене одного.

По залу проходит шепот, и я различаю какой-то странный приглушенный смех. Черт возьми, Эл это снимает? Он вытащил телефон и с глупой ухмылкой поднял вверх.

– Этот грязный акт ничего для меня не значил. Он включал связывание друг друга и мороженое, как в фильме «Девять с половиной недель». Позвольте вам сказать, что на самом деле я скорее Мистер-Девять-С-Половиной-Минут.

Зал разражается смехом. Ублюдок.

– Мне стыдно, что я так глупо рисковал тем, что было у нас с Джорджиной. Я не боюсь признать, что был не прав, и попросить прощения. Джорджина! – Робин поворачивается ко мне, и ножки стула шатаются под ним. Эл снимает все это на телефон. – Я в тебя влюблен.

Зал откликается, скандируя: «О-о-о!» Что за черт? Они действительно купились, как будто это сцена из фильма Ричарда Кертиса, а не ужастик?

– Я попросил у нее второй шанс, но, увы, тщетно. Пожалуйста, помогите мне убедить ее. Кто здесь считает, что она должна дать второй шанс мужчине, который готов вот так раскрыть душу перед всеми? Поднимите руки, если это