Я вытираю столы, а Делвин споласкивает подносы и бросает пустые бутылки в специальный бак.

Сейчас он подсчитывает наличные в кассе, а я вынимаю бокалы из посудомоечной машины и расставляю на полках. И тут я отваживаюсь сказать, что у братьев Маккарти разные характеры.

– О да. Я громче, а у Люка превосходное чувство юмора. Он очень сухой. Сухой и хитрый, вот он какой.

– О, я, конечно, не это имела в виду. С ним так здорово работать, – добавляю поспешно. Не хватало еще испортить добрые отношения, если мои слова будут переданы Лукасу в резкой форме.

– Ты не видела Лукаса в ударе, – продолжает Девлин.

– Нет?.. – робко произношу я.

– Нет, – качает он головой. – После того, через что ему пришлось пройти.

У меня создается впечатление, что Девлин довольно нескромен, правда, без задних мыслей. Может быть, это еще один пункт, который вызывает трения между братьями. Учитывая, что младший – загадка Сфинкса.

Теперь я уже не могу противиться желанию спросить. Ведь меня явно пригласили задать вопрос.

– Пришлось пройти?..

– С его женой, – отвечает Девлин, и слово «жена» для меня как удар под ребра. Лукас. Жена? Он же парень в выцветшей майке и ботинках «Доктор Мартинс», который должен вместе со мной выполнить домашнее задание. У него не может быть жены?!

Как ни странно – учитывая, что у Лукаса такая привлекательная внешность, – до этого момента мне никогда не приходило в голову, что у него есть какая-то Особая Женщина. Он вернулся в мою жизнь, и рядом с ним никого не было. Так что я полагала… Принимала желаемое за действительное? Не знаю.

Да, я собиралась с силами на случай, если какое-то изумительное темноволосое создание скользящей походкой приблизится к бару и спросит с кельтским акцентом: «Люк на месте?» А затем исчезнет наверху, явно имея право войти без стука. И мы сорок восемь часов не увидим Лукаса, а я буду стараться не думать об этом. Но, согласно правилам, которые я сочинила, это не должна быть жена.

– Он женат? – спрашиваю я небрежным тоном. Он же не носит обручальное кольцо? Жена.

– Да, был женат. Она умерла. Он вдовец.

Я открываю рот и снова закрываю. Девлин продолжает:

– Опухоль головного мозга. Совершенно неожиданно, в прошлом году. Она прожила восемь недель после того, как поставили диагноз. – Он качает головой. – Лукас мало что рассказывает, так что трудно узнать, что творится у него в голове. Я настаивал на том, чтобы купить этот паб, потому что считал, что ему нужно отвлечься, на чем-то сосредоточиться. Он всегда недолюбливал Шеффилд, поэтому я был удивлен, когда он согласился.

– Мне так жаль. Я не знала.

– Не говори ничего, ладно? – просит Девлин. – Он не из тех, кто станет откровенничать и делиться с другими. Вероятно, мне не следовало говорить.

– Конечно, не скажу, не беспокойтесь.

Я старалась очень тщательно скрывать свой особый интерес к Лукасу от Девлина, да и от всех. Однако есть одна вещь, которую мне так хочется узнать, что я ничего не могу с собой поделать.

– Девлин, как ее звали? Жену Лукаса?

– О, Нив. Мы назвали нашу дочь в ее честь.

– Красивое имя.

Делвин кивает и печально улыбается.

Я не могу ни на чем сосредоточиться, когда в смятении направляюсь к своему такси.

Теперь я чувствую себя еще глупей из-за своей реакции на то, что Лукас забыл меня.

Прежде это была уязвленная гордость, боль в сердце от сознания, что это так важно для меня и не имеет никакого значения для него. Я чувствовала, что заслужила свое несчастье. А сейчас я сознаю, что была мелкой, нелепой и самоуверенной.

Я полагала, что он будет любить кого-то, с кем целовался во время летних экзаменов в выпускном классе. А у него умерла любовь всей его жизни.

Как я и ожидала, она красива. Я хочу сказать, была красива.

Глядя в глубоко посаженные карие глаза Нив, я следую за ней, когда она резвится во время каникул, свадеб и изображает удивление в офисе, играя в «Тайного Санту». Я не знала ее, однако не могу поверить, что ее больше нет. Смерть вообще нелегко принять, но эта оживленная цифровая жизнь после смерти делает ее еще более непостижимой. Папа возненавидел бы ее.

Не теряя времени, я нашла Нив в интернете.

Вернувшись домой из «Уикер», я просмотрела последнюю любовную записку Карен, адресованную мне:

Чесночный батон – исчез

Соевый соус «эмой лайт» – не хватает одной кварты и сломан колпачок

Овсяная каша, кленовый сироп – пакет почему-то мокрый. Есть идеи?

Идей очень много, Карен. Включая несчастный случай – твое самосожжение, в то время как ты готовишь печенье с черничным джемом.

Я поднялась к себе, забралась на кровать и положила на колени ноутбук. Затем открыла Фейсбук и принялась искать Нив Маккарти (даже ее имя звучит, словно музыка).

Я сразу же нашла мемориальную страницу и принялась рассматривать посты и читать тексты. Думаю, я была права, предполагая, что у Лукаса нет онлайн. Его нет ни на одной из многочисленных фотографий, что кажется немного странным.

Это та самая Нив, в этом я уверена: совпадают не только даты. Время от времени кто-то мимоходом упоминает Лукаса и говорит, что он в их молитвах.

У покойной жены Лукаса высокие скулы и губы бантиком, на лице постоянно играет улыбка. Вот она собирается съехать на лыжах с горы, не замечая, что ее фотографируют. Она смеется, темно-каштановые пряди вьются вокруг розового лица. Здесь огромная галерея снимков, и я щелкаю по ним, восхищаясь и чувствуя себя вуаеристкой.

Глядя на фотографию с темным фоном, я вдруг вижу свое лицо, отраженное в ноутбуке. Словно неясно вырисовывающийся призрак. «Это я, Кэти…»

Она болела восемь недель. Наверное, он все еще не может прийти в себя. Даже трудно вообразить такое.

Я узнала о папе из ужасного телефонного звонка от Эстер. Она стояла возле Королевской холлэмширской больницы, а я была в университетской библиотеке. Я повторяла: «Что?» – потому что она сказала что-то настолько кошмарное и абсурдное, что это не могло быть правдой. Позже Эстер мне рассказала, что собиралась сказать, будто у папы критическое состояние. Ей не хотелось, чтобы я узнала правду, когда была одна. Но она не смогла подать мне ложную надежду. Я совершенно не помню свое путешествие в поезде из Ньюкасла. Однако ты знаешь, что когда-нибудь придется пройти через потерю родителей. А вот потеря своей половины в тридцать лет