– Ну разумеется! – воскликнула леди Урсула. – Какая же вы леди Элинор?! Вы – мисс Марион Бахметефф. Русская кузина моего милого Десмонда, верно? Так вот, мисс Марион, часа два назад вас искал какой-то человек.

– Какой еще человек? – удивилась Марина. – Кто мог меня искать?

– Правда, сначала этот человек спросил лорда и леди Маккол. Глэдис – а первая ему попалась Глэдис – сказала, что лорд Маккол уехал по делам к арендаторам, но леди Маккол – вот она. А я в это время как раз прогуливалась по саду. Неизвестный господин не смог скрыть своего изумления. Нет, воскликнул он, ему нужна другая дама, молодая и красивая! А, сказала Глэдис, все понятно. Только ее зовут не леди Маккол, а мисс Ричардсон. И она побежала за Джессикой, и все время, пока ее не было, наш гость весь извивался, пытаясь загладить свою вину передо мной и уверяя, что стал плохо видеть от блеска солнца на морских волнах, от штормов, от ветров, от морской соли, от усталости…

– От… от морской соли, сказали вы? – с запинкой выговорила Марина.

– Ну да, – кивнула Урсула. – От морской соли и бог еще знает чего его глаза ослабели, и он не сразу меня разглядел. Он был так любезен и так страдал от своей невольной бестактности, что я с удовольствием простила его. Тем паче что он был прав, конечно. Молодой и красивой меня не назовешь, – пробормотала она, поднимая на Марину страдальческие глаза. – А ведь сэр Брайан когда-то называл меня первейшей красавицей вселенной…

Бледно-голубые глаза ее налились слезами, и Марина едва подавила желание прижать к себе старую даму и начать ее утешать, как ребенка. Ей было жаль Урсулу, но куда сильнее жалости была одна догадка – неприятнейшая догадка. Можно сказать – страшная!

– Ну и что было потом? – нетерпеливо дернула она за рукав леди Урсулу, и та, озабоченно воззрившись на изветшавшую парчу, рассеянно ответила:

– Ну, потом… что потом? Ах да! Появилась мисс Ричардсон в сопровождении этой любопытной Глэдис, и тут выяснилось, что и Джессика – совсем не та особа, к которой явился визитер. И он начал описывать ее: золотые волосы, глаза – как изумруды, и алый, словно вишня, рот… Он оказался настоящим поэтом, этот капитан Вильямс.

– Ах! – с болью выдохнула Марина. – Капитан Вильямс… был здесь?!

– Был, – кивнула Урсула. – И снова вернется. Он с трудом поверил, что дама, которую он принимал за леди Маккол, является лишь русской кузиной Десмонда и зовется Марион Бахметефф. Его это почему-то весьма озаботило. Глэдис кинулась искать вас, но не нашла.

«Разумеется! – с лютой ненавистью к себе подумала Марина. – В это время я, как дура, красила шкаф Джессике! То сидела, сидела безвылазно у себя, и в тот самый момент, когда я просто обязана была быть на месте, меня там не оказалось! Но кто бы мог подумать, что Вильямс вдруг решит приехать в Маккол-кастл? Зачем, ради всего святого?! Может быть, он решил удостовериться, что мы с Десмондом еще не поубивали друг друга от горячей супружеской любви?! А что… – она похолодела и едва устояла на ногах при новой страшной мысли: – А что, если он объяснил, почему так упорно называл меня леди Маккол?!»

Марина подозрительно вгляделась в лицо Урсулы, однако оно было абсолютно безмятежным.

Может быть, капитан Вильямс все же почуял неладное и остерегся болтать? Надо его немедленно найти и предупредить, чтобы молчал!

– Где он теперь? – быстро спросила Марина, едва не подпрыгивая от нетерпения.

– Он выразил желание отыскать лорда Маккола как можно скорее, ибо ему предстояло вернуться в Брайтон, на корабль. Капитан сообщил нам, что назначен на новую должность, и ему предстоит завтра отправиться в далекое плавание, но прежде он хотел удостовериться, уладились ли дела лорда и леди Маккол. Десмонда и ваши, стало быть, – усмехнулась Урсула. – И он так спешил, что мисс Ричардсон пришлось бросить свои дела на конюшне и отправиться провожать его. Очевидно, Десмонда они пока не нашли, ну а коли Джессика еще не вернулась, надо думать, что между нею и этим Вильямсом завязался интереснейший разговор.

«Ну, все, – в отчаянии подумала Марина. – Она наверняка все выудит из Вильямса! Уж кто-кто, а Джессика так умеет залезть в душу…»

Слезы бессилия навернулись на ее глаза, но вмиг высохли при виде того, как вдруг побелело лицо Урсулы. Она смотрела в сторону ворот – и вид был у нее такой, словно она вот-вот грянется без чувств.

Марина обернулась – и земля ушла из-под ее ног.

* * *

Tам был Десмонд… но не тот невозмутимый, щеголеватый всадник, который утром уезжал из замка, а вечером возвращался. Сюртук его зиял прорехами, лицо тоже было грязное. Чудилось, какая-то сила сбросила Десмонда с коня (он вдобавок был пеш!) и валяла его по земле, выбирая самую грязь.

Урсула и Марина кинулись к нему с равной прытью. Марина не чуяла ног, не замечала, как оказалась рядом. Она вцепилась бы в него, обняла, зацеловала, залила бы слезами и словами любви, но Урсула оказалась проворнее: опередила ее и прильнула к племяннику.

– Брайан, – пробормотала она, чуть не плача, – что с тобой?

– Надеюсь, ничего, – ласково усмехнувшись, сказал Десмонд. – Поскольку я не Брайан.

Марина, замершая в двух шагах, видела, что его улыбка напоминала болезненную гримасу, однако голосом Десмонд владел вполне.

– Не Брайан? – Урсула подняла голову. – Ну конечно, Десмонд, дорогой мой, ты не Брайан. Однако ты ранен!

– Вовсе нет. Просто бедняга Блэкки вдруг оступился на крутом берегу и сбросил меня. Я скатился под обрыв, потом выбирался оттуда на четвереньках. Тем временем Блэкки убежал. Потому я и пришел домой пешком, в таком ужасном виде. Беспокоит меня одно – что стало с Блэкки? Он не прибегал в конюшню?

Десмонд оглянулся – и встретился взглядом с Мариной, которая стояла, прижав руки к груди и неотрывно глядя на него. Облегчение, которое она испытала, узнав, что Десмонд просто упал с коня, а не стал жертвой нападения, повергло ее в столбняк. Она-то думала, Джаспер уже принялся за дело! Она-то уже готова была выпалить вслух все свои подозрения, предположения, догадки… Но все эти мысли исчезли у нее из головы при взгляде на Десмонда. Осталось лишь всепоглощающее ощущение счастья от того, что он здесь, рядом, смотрит на нее, и когда губы его дрогнули, Марина сама вся задрожала в ожидании… улыбки? слова? поцелуя, быть может?!

– Я не Алистер, – сказал Десмонд по-русски. – Меня так легко не взять.

И отвернулся.

– Алистер? – уловив знакомое имя, встрепенулась тетушка. – Что ты сказал про Алистера?

– О боже! – воскликнул Десмонд. – Да ведь это Блэкки!

Он отстранился от тетушки и, прихрамывая, побрел к воротам, в которые вбегал его норовистый конек. Однако седло не пустовало: примостившись бочком, в нем сидела Джессика, одетая в то самое простенькое черное платьице, в котором обычно трудилась в оранжерее. Она была без шляпки, и ее темно-каштановые волосы сияли под солнцем.

– Десмонд! – вскричала она, с отчаянной ловкостью спрыгивая с коня и кидаясь к молодому человеку. – Что, ради бога, все это значит?! Блэкки… я увидела его в лесу…