– Ну да, он сбросил меня, – криво усмехнулся Десмонд. – Боюсь, мой вид…

– Сбросил? – вытаращила глаза Джессика. – Тебя?! Но это… это ведь просто невероятно!

Непонятно почему, но и Марина вдруг вспомнила, как Глэдис сказала ей: «Да не родился еще на свет конь, который сбросит сэра Десмонда! Под ним самый норовистый ходит как шелковый!»

Знать, родился…

– Увы мне! – с притворным отчаянием вскричал Десмонд. – Репутация моя, как блистательного наездника, погибнет, если только вы, прекрасные дамы, не смилуетесь надо мной и не поклянетесь держать в секрете сие досадное происшествие.

Озабоченное выражение сошло с лица Джессики.

– Ох и перепугалась же я! – призналась она, засияв улыбкою. – Сказать по правде, я думала, что и на тебя напали, как на Алистера! У меня просто-таки сердце чуть не выскочило от страха!

Она коснулась пальцами левой стороны груди, и Марина заметила, что Десмонд с нескрываемым интересом проследил взглядом этот жест. Тугие, часто вздымающиеся полушария были весьма заметны в декольте…

Марина едва не задохнулась от ревности.

– При чем тут Алистер? – высоким, встревоженным голосом воскликнула Урсула. – Что вы говорите о нем?

– Я просто так сказала, – пожала плечами Джессика.

– Ну хорошо, а ты? – Урсула с пристрастием воззрилась на племянника. – Ты что говорил мисс Марион? Я не поняла ни слова, ты, конечно, говорил по-русски, но имя Алистера…

– По-русски? – переспросила Джессика, переводя прищуренные глаза с Десмонда на Марину, и той явственно послышались ревнивые нотки в ее голосе. – Наверное, Десмонд сообщал кузине какую-то тайну.

– Никаких тайн! – раздраженно вскричал Десмонд. – Никакого Алистера! Я не помню, что сказал… мол, хорошая погода сегодня, не правда ли? А вам, тетушка, как всегда взбрело в голову бог весть что!

– Десмонд! – укоризненно прошептала Джессика, да он и сам уже спохватился и умолк.

Однако, против ожидания, Урсула не разразилась потоком обычных бессвязных причитаний, а, вскинув голову, назидательно воздела палец:

– Хорошо бы тебе усвоить, молодой человек, что надо быть повежливее с дамами! – и гордо удалилась.

– Простите, тетушка! – крикнул Десмонд, но она не оглянулась.

Десмонд шагнул было вслед за ней, но Джессика всплеснула руками:

– Забыла! Я совсем забыла про Вильямса! Ты встретился с ним?

– С каким еще Вильямсом? – свел брови Десмонд. – Это кто?

– Капитан Вильямс, на пакетботе которого вы с мисс Марион переправлялись через пролив, – терпеливо пояснила Джессика. – Он явился сегодня в замок и спросил тебя или Марион, однако…

Десмонд побледнел.

– Однако, – продолжала Джессика, верно, ничего не заметив, – никого из вас в это время не случилось дома. Ты уехал в деревню, Марион мы тоже не нашли. А он спешил, и я предложила проводить его навстречу тебе. Mы отошли довольно далеко, однако тут появился Блэкки. Я попыталась его приманить, а Вильямс сказал, что боится лошадей и потому пойдет в деревню пешком. Неужели вы так и не встретились с ним?

– Нет, – покачал головой Десмонд, бросив на Марину мгновенный взгляд. – Верно, мы разминулись. Но я совершенно не понимаю, для чего он появился здесь. Он тебе хоть что-нибудь сказал, Джессика?

– Совершенно ничего, – пожала та плечами. – Так, обычные морские байки о внезапном шторме, внезапном штиле… Ох, Десмонд! – тихонько вскрикнула она. – Да ведь ты еле на ногах стоишь! Tебе лучше лечь. Хочешь, я пошлю за доктором Линксом?

– Видеть не могу этого Линкса! – буркнул Десмонд. – И я преотлично держусь на нога-ах…

– Ах! – хором воскликнули Марина и Джессика, враз кидаясь к покачнувшемуся Десмонду и успевая поддержать его – одна справа, другая слева.

Однако он тотчас выпрямился и отстранился:

– Не волнуйтесь, леди. Я просто ногу подвернул.

Ногу подвернул?! Он был бледен, бледен, как мел, как беленая стена, как белый цвет, как сама бледность!

– Иисусе! – вдруг воззвала Джессика тоненьким, напуганным голоском. – А с вами-то что, мисс Марион?! Вы тоже ранены?

– А что со мной такое? – хмуро буркнула Марина. Конечно, чертова Джессика обратила внимание на ее страшное волнение из-за Десмонда.

– У вас руки в крови! – пролепетала Джессика. – И платье, посмотрите!

Марина чуть приподняла подол. Россыпь рыжих пятнышек… таких же рыжих, как палец. Да это же странная жидкость из флакона, найденного в комнате Джессики! Как это ее угораздило еще и юбку забрызгать?!

– Это не кровь! – воскликнула она, сгибая крючком злополучный палец, на который неотрывно глядела Джессика. – Это…

Она осеклась. Что – это? Краска, которую я нашла в вашей комнате, дорогая мисс Ричардсон?

– Это… я просто порезала палец, – нелепо соврала Марина. Так нелепо, что Джессика и Десмонд враз опустили глаза, словно им было стыдно смотреть на зрелище такой бесстыдной и глупой лжи.

– Ну, я пожалуй, пойду, – пробормотал Десмонд. – Надо привести себя в порядок.

– Я провожу тебя, – встрепенулась Джессика. – И позову слуг.

Они двинулись к замку. Они уходили вдвоем, Десмонд уходил… А Марина стояла, слушала, как скрипит песок под их шагами, тупо смотрела на этот самый песок и никак не могла понять, почему она предпочла согласиться, что запачкана кровью, вместо того, чтобы просто сказать: краска, мол. Да мало ли где могла она вляпаться в эту краску?! Ну почему, почему она так перепугалась, что Джессика могла догадаться о ее пребывании в своей комнате? Ну ведь не убила бы она Марину в конце концов!

Тем утром Марина проснулась рано, но долго лежала в постели, размышляя, как все-таки попасть в башню.

Она думала также о Флоре, которая в своем увитом розами домике, где молчаливая старуха-мать все так же наматывает на большой клубок нитки с маленьких, ревностно оберегает от всякого постороннего глаза мальчика, одетого в розовые девчачьи одежки, и беспокоится, что с каждым днем ей все труднее скрывать истину.

Марина думала и о капитане Вильямсе. С какой радости он вдруг заявился?! Черт принес, не иначе… черт и унес, потому что более в замок Вильямс не вернулся. Очевидно, успел все-таки на дилижанс, едущий в Брайтон. Вот кабы Десмонд не свалился с коня, он непременно встретился бы с Вильямсом и узнал, зачем тот приезжал.

Десмонд! О чем бы она ни думала, мысли все время кружились вокруг этого имени и возвращались к нему постоянно. Так человек, которого водит в лесу леший, ходит, ходит по тропинкам, каждый раз возвращаясь все к той же полянке, откуда начались его блуждания. Вот и она тоже никак не могла вырваться из этого замкнутого круга любви. Марина не произносила даже мысленно этого слова, не понимая, как можно влюбиться в человека, которого считала врагом. Она ведь ненавидела его! Или правду говорят, будто от ненависти до любви – один шаг? Нет, кажется, наоборот: от любви до ненависти. Какая, впрочем, разница! Неужто и впрямь существуют вековечные, неразрешимые чары в тех узах, которые налагаются на мужчину и женщину именем Божьим, даже если их союз – случайность? Но был ли случайным их с Десмондом союз? Ведь какая-то вышняя сила поставила его на пороге заметенной снегом баньки именно в ту роковую, предрождественскую минуту, когда Марина произносила заветные слова, вызывая из тьмы и света? Но любовь к Десмонду – гибель, потому что это напрасная, безответная любовь.