Прямо к моим ногам. Как говорится: «Пал и на павшем взгремели доспехи68». – Показывать, как именно рухнул гладиатор Лоллий не стал, и на всякий случай уточнил. – Я имею в виду в фигуральном смысле.

– Безусловно, – согласился Эбур.

– То есть, в поэтическом, – еще раз уточнил Лоллий и, подумав, добавил. – Хотя, конечно, бесшумным его падение тоже не назовешь.

– Что же стало причиной такого неожиданного развития событий? – поинтересовался управляющий.

– Праща, – Лоллий вздохнул и, нехотя, признал. – Должен сказать, этот иудей умело ею пользуется – прямо в голову с первого выстрела.

– Надо полагать для осквернителя статуй все закончилось фатально?

– Нет, – Лоллий помотал головой. – Хотя, конечно, это была случайность. На полпальца левее и мы лишились бы единственного свидетеля. Я потом так и сказал: «Не стоило рисковать».

– Значит, все закончилось наилучшим образом? – уточнил Эбур.

– Можно сказать и так. Осквернитель пойман, водворен в тюрьму и готов во всем признаться. Справедливость торжествует, хвала Юпитеру и Немезиде, – торжественно закончил Лоллий.

– Очень хорошо, – Эбур склонил голову. – С твоего позволения господин, если не будет других распоряжений, я тебя покину, чтобы вернуться к домашним делам.

– Конечно, Эбур. Ступай. Пришли ко мне парикмахера, маникюра и Париса. Я не стану пока выходить. Я устал. Я имею право отдохнуть.

– Думаю, тебе нет необходимости торопиться.

Эбур направился к двери.

– И, если Петроний появится, пусть доложат мне немедленно, – крикнул ему в спину Лоллий.

– Конечно, господин.

Глава 14

Гостеприимство префекта

– Я хотел тебя видеть. Не могу сказать, что ты спешил со своим визитом, – с мягким упреком произнес Тавр. За четыре года префект мало переменился. Как, впрочем, и за все полтора десятка лет, что Петроний был с ним знаком. Он вообще был из тех людей, что рано стареют, но зато потом почти не меняются с годами, так что в тридцать и в шестьдесят лет выглядят одинаково. – Столько времени в Городе. Мог бы навестить старика. Или хотя бы известить о своем возвращении.

Префект принимал Петрония и Иосифа не в кабинете, отделенном от шумного атрия лишь ширмой, а в одной из комнат второго этажа во внутренней части дома. Всю ее середину занимал массивный, лишенный каких-либо украшений и абсолютно пустой стол. Несколько кресел, стоявших по сторонам, небольшой сундук и полки со свитками и табличками составляли обстановку кабинета, стены которого были незатейливо выкрашены в темно-зеленый цвет.

– Человек, который подарил мне четырехлетнее путешествие на Восток наверняка в курсе, что я вернулся, – всадник не смог удержаться от шпильки.

– Конечно. Особенно учитывая, тот факт, что, если бы не этот человек, ты бы до сих пор наслаждался чудесами Египта. – Его собеседник был слишком закаленным политиком и бюрократом, чтобы остаться в долгу.

– Предлагаешь сказать ему «Спасибо»?

– Это меньшее чего он заслуживает.

– Хорошо. Но сначала поблагодарю за то, что он устроил мне эту поездку, – съязвил всадник.

– Было бы уместно, учитывая какой была альтернатива, – сурово парировал префект. – Если человек не умеет вовремя остановиться, всегда найдутся те, кто его остановят.

Некоторое время после этого обмена репликами префект и всадник сердито молчали. Не лучшее начало встречи, после того как они не виделись четыре года. Вероятно, Тавру пришла в голову та же мысль.

– Новый облик, а характер все тот же, – префект коротко вздохнул. – Я рад, что ты вернулся и рад тебя видеть.

– Я тоже соскучился, – Петронию даже не потребовалось кривить душой. Никому другому кроме Тавра, даже его брату, не удавалось вернуть из небытия капризного мальчишку, которым он был тринадцать лет назад. Иногда, не слишком часто, всадник скучал по мерзкому подростку.

– Нельзя отрицать, что твое участие в деле с гладиатором было как всегда полезным, – признал префект. – Не велика беда в том, что один бандит зарезал другого, но безнаказанные убийства дурно влияют на моральный климат. Их и так слишком много в этом Городе, куда, кажется, стекаются отбросы со всех окраин мира. В наши дни Рим наполнен беззаконием как клоака наполнена нечистотами: сколько ни черпай, а дна все не видно.

– Что ты собираешься делать с гладиатором? – перебил сетования магистрата Петроний.

Тавра укоризненно посмотрел на него.

– Мне не кажется, что тут есть место для юридических проволочек. Я передам дело в преторский суд, когда до него дойдет очередь.

– Я бы хотел с ним встретиться.

– Зачем? – Тавр картинно поднял брови. – Убийца пойман. Дело кончено. Конечно, если хочешь, ты, можешь выступить обвинителем. Прежде я не замечал за тобой интереса к деятельности во имя общественного блага, но, если время, проведенное на Востоке, изменило тебя в лучшую сторону, я буду только рад.

– А если я скажу, что он не убийца?

– Тогда я тебе отвечу, что это было бы крайне неуместно, – теперь префект нахмурился. – Преступник пойман и было бы желательно на этом закончить дело.

– Такой малозначительный пустяк как справедливость не слишком волнует префекта Рима.

– Верно. Это тебя может заботить справедливость. Ты частное лицо и можешь позволить себе роскошь интересоваться отвлеченными философскими понятиями. Я префект Рима и меня заботит благо Республики. И если для блага Республики нужно быть несправедливым, что поделать, – Тавр внезапно оборвал свой монолог и безо всякой паузы продолжил уже совсем другим тоном. – Но в данном случае благо государства заключается в том, чтобы найти виновного. Я готов тебя слушать.

Чтобы изложить Тавру факты Петронию не потребовалось много времени, учитывая, что большую часть собственных соображений о личности убитого, возможных подозреваемых, а также весь сегодняшний разговор с Волтинием он предпочел опустить.

– Все это – нежелательно. Я бы предпочел, чтобы убийцей был гладиатор, – префект поднял руку, не позволяя собеседнику возразить. – Я не говорю, что сомневаюсь в твоих выводах. Я говорю, что было бы лучше, если бы это дело было таким простым, как мне казалось сначала.

– Так ты позволишь мне встретиться с Аяксом? – уточнил Петроний.

– Ты можешь с ним поговорить, – разрешил Тавр. – Я распоряжусь, чтобы Анфидий проводил тебя в эргастул и присутствовал при допросе.

– Как скажешь, – не стал спорить всадник.

*****

Эргастул префекта, конечно, не имел печальной славы Мамертинской тюрьмы. Здесь не совершали тайных политических убийств. В нем не исчезали на долгие годы враги Рима, чтобы в последний раз увидеть солнце перед собственной казнью в день триумфа своего победителя. И даже знаменитые уголовные преступники, подобные Марку Атинию69, чьи преступления ужасали римлян еще долгие годы после того, как сам отравитель понес наказание, не успели пока поделиться с тюрьмой Тавра частичкой своей мрачной