Он наваливал в угол груды разнообразных тряпок и зарывался в них, как зверь зарывается в кучу опавших листьев. Юний подошел ближе и ни слова ни говоря пнул лежащее перед ним тело.

Фрасон проснулся сразу, но, наученный опытом, вместо того чтобы вскочить, сжался в комок. На его счастье сегодня Юний чувствовал себя слишком разбитым, чтобы тратить силы на воспитание нерадивого раба.

– Что с моей тогой? Ты привел ее в порядок? – Юний говорил, с отвращением проталкивая слова сквозь зубы.

Убедившись, что экзекуция окончена, Фрасон осторожно поднялся на ноги. Его мерзкая рожа скривилась в некое подобие заискивающей улыбки. Но стоило слуге открыть рот, как молодой человек невольно отшатнулся. Вчера, когда Юний ночью ввалился в квартиру, от Фрасона ощутимо разило дешевым вином. Отчетливые нотки несвежей кровяной колбасы и бобовой каши, проявившиеся к утру, не сделали его дыхание более благоуханным.

– Как я мог, хозяин? Тут в прачечную надо нести. Потом портному отдать, – забормотал сириец, глядя в пол.

Юний не выдержал. Он экономно, без замаха ткнул слугу кулаком в зубы и тут же пожалел об этом: содранные вчера костяшки пальцев напомнили о себе. Юний слизнул проступившую на засохших за ночь ссадинах кровь и, глянув на Фрасона, нарочито спокойно поинтересовался:

– Ты ведь уже отнес тогу в стирку?

Фрасон отрицательно помотал головой:

– Я не успел. И у меня не было денег…

Юний вздохнул и еще раз посмотрел на свой сжатый кулак. Стоящий перед ним слуга испуганно сжался.

– Возьмешь у меня денег и отнесешь немедленно. А пока почисти мой греческий плащ.

– Конечно, хозяин, – Фрасон с облегчением закивал. Потом, окончательно осмелев, поинтересовался. – Это пятно, господин, которое на груди… потому, что если это кровь, так ее непросто будет вывести…

На этот раз Юний поступил умнее. Вместо того чтобы снова травмировать руку, он просто пнул слугу по голени деревянным носком сандалии. Эффект получился еще лучше. Фрасон охнул от боли и заткнулся.

– Принесешь мне на завтрак яйца, хлеб и маслины, – распорядился Юний и с достоинством скрылся в своей комнате.

Он все еще не мог прийти в себя, от того, что случилось вчера. Нет, ему не в чем было себя упрекнуть. Он все сделал правильно. Каждый получает, что заслуживает. Он мог даже немножко гордиться собой. В конце концов он проявил ловкость, выдержку и даже, в каком-то смысле отвагу. Проник в дом, затерялся среди бесчисленных комнат, долждался ночи и сделал то, что должен был сделать. Ведь не мог же он знать, чем это обернется. Но теперь, теперь он не мог решить, было ли произошедшее нелепой случайностью, либо он, как глупый кролик, попал в заранее расставленную ловушку.

*****

– Ты Гай Волтиний и тебя послал ко мне Батиат.

Петроний стремительно вошел в атрий. Иосиф и посетитель сидели друг напротив друга на длинной узкой скамье возле имплювия. На полу между ними стояли медный кувшин и небольшая чаша. Вторая робко выглядывала из узловатой руки гостя.

– Так, господин, – Волтиний вскочил. Иудей неторопливо поднялся вслед за ним. – Я ланиста. Ланиста из Равенны. Мы, видишь, с Батиатом, партнеры и он сказал, что ты хочешь говорить со мной.

Хотя ланиста Гай Волтиний был уже немолод, а его голова было полностью седой, он выглядел крепким, подвижным и, несмотря на возраст, оставался, видимо, опасным противником. Его лицу, которое в молодости было вероятно даже красивым, жестокий образ жизни гладиатора, а затем ланисты, придал хищное и вместе с тем хитроватое выражение. Гладиаторское прошлое пометило ланисту рваным шрамом на правой щеке и длинным, грубым рубцом, опускавшимся от подбородка в вырез туники почти посередине шеи.

Петроний жестом предложил гостю сесть и подвинул к себе стоявшее чуть в стороне кресло.

– Не знаю, сказал ли тебе Батиат. Я не собираюсь нанимать гладиаторов. Мне нужны сведения об одном из них. Но я готов компенсировать потраченное тобой время, – предложил всадник.

– Нет, господин, это, видишь, такое дело… между мной и Батиатом… свои дела. Раз он просил…. Так что ты получается ничего не должен, – Волтиний с сожалением покачал головой.

– Как хочешь, – Петроний не стал настаивать. – Речь идет о некоем Меланхете. Насколько я знаю, он из Равенны, но, возможно в последнее время жил в Медиолане. Он дружил с человеком, по имени Аякс. Ты слышал о них?

– Ха, дружил! Так дружил, что кровь пустил! – свободной рукой Волтиний яростно помассировал колено. – Мало что не зарезал.

– Как это? – усомнился Петроний. – Я был уверен, что они друзья.

– Уж как они потом спелись, не знаю, а только я между ними дружбы не застал, – Волтиний покачал головой. – За Аякса не скажу, потому что не знаю. Люди говорят, парень душевный. А Меланхет еще тот засранец, прости господин, мои слова. С ним дружить, что волка кормить. Так в глотку и вцепится.

Волтиний замолчал. Задумчиво посмотрел в чашу, сделал небольшой глоток, потом почесал левой рукой загривок

– И, – подбодрил его Петроний.

– Так я говорю. Это в Патавии64 было. Тразею-младшего тогда выбрали. Он проставился играми по случаю. Хорошие игры, врать не буду. Город не бедный, а Тразеи первые среди богатеев. Он, конечно, не поскупился. Команды собрал со всего севера. Аякса с Меланхетом в третью пару поставили, – Волтиний пожал плечами. – Не, говорят по жребию, как положено. Только я думаю, со жребием смухлевали. Понятно ж, людям зрелища хочется. А какое зрелище, когда ставят против ветерана сырое мясо? Ну а у этих, конечно, была репутация, – Волтиний старательно выговорил непростое слово. – Что скажешь? По пятнадцать лет на песке. Ставки в общем поровну были. Ну и они дали зрелище. – Глаза старого ланисты загорелись. – Такое зрелище, что через двадцать лет будут помнить. Меланхет, конечно, фракийцем был, потому что, видишь, бешеный он. А Аякс за гопломаха65. Не поверишь, бились час, а может больше. Уже щиты вдребезги, у Аякса вместо копья три полена. Грязнючие, в песке, в крови. На ногах еле стоят. Клинки б сломались, зубами б друг друга грызли. Изо ртов мало что пена не шла.

Ну и на трибунах чистая вакханалия. Ревут, свистят, пляшут. Уже кто на кого ставил – все равно. А как стали кричать: «Отпускай», Тразея, конечно, встал, руку так вот поднял, – Волтиний поднял руку на манер триумфатора, – и говорит, что мол обоих освобождаю. Ну правильно! Против народа же не пойдешь. Там им, видишь, прямо на песке деревяшки66 и выдали.

– Неожиданно, – задумчиво проговорил Петроний. – В Риме они были вместе.

– Про что