Насте стало очень обидно за Олега, но сам почтарь пропустил все эти слова мимо ушей. Более того, он как будто был даже рад тому, что они прозвучали.

– Знаешь, не ты первый, кто думает, что почтари продались Нави. Вот только эти же люди из-за Договора и боятся на нас напасть. Иронично, не правда ли? – Олег уверенно вел разговор с зарвавшимся десятником к единственному логичному завершению. Вот только, несмотря на внешнее спокойствие, внутри почтаря гремела целая буря. Все-таки одно дело, когда новый десятник пытается подмять под себя Приграничье, и совсем другое дело, когда его на это науськивает сотник. Да еще вся эта искренняя злость в голосе… Нет, определенно, тут что-то нечисто.

– Знаешь, – в тон почтарю ответил Хотен, отбросил в сторону свой аркан и вытащил меч, – а я, пожалуй, рискну и поставлю на то, что ты еще человек. Жадный, эгоистичный, никого и ничего не уважающий, но все же человек. И мой клинок поставит тебя на место, ну а твойбурнуль… Поверь, моего мастерства хватит, чтобы в него не попасть, а вздумаешь использовать его как щит – так это уже тебя, а не меня, будет ждать метка.

Со стороны речь десятника звучала очень уверенно – он свистнул своим, и они крепкой стеной встали за ним, будто подчеркивая силу, ради которой Хотен собрался обнажать свое оружие.

– Что ж, ты собрался драться ради князя – твое право, – Олег вытащил из-за пояса новый нож взамен рассыпавшегося медного. – Вот только я остановлю тебя не ради себя, а для поддержания Договора. Это Приграничье, и слово князя здесь никому не указ. Мы живем тут своей волей, мы следуем правилам, что поддерживают мир и порядок между миром живых и миром мертвых. И не тебе, десятник, пытаться все это разрушить.

Настя сама не заметила, как начала от волнения грызть ногти. То, что начиналось как простая драка, сейчас перешло на совершенно иной уровень. Все эти речи, позы… И ведь даже не скажешь, кто из этих двоих прав. Нет, сама Настя точно была за Олега, но ведь и в словах Хотена, если подумать, есть доля истины. Единственное, что изначально было неправильным – тут девочка нахмурилась – это то, что дружинников десять, а ее спутник только один.

«А к злыдню все! Если выживу и это дойдет до отца, он ведь непременно же меня выпорет»!

Настя тяжело вздохнула и сделала шаг вперед, вставая рядом с Олегом. Встала и неожиданно обнаружила, что их уже никак не двое. Все остальные почтари, стоило их собрату упомянуть Договор, тут же подошли и встали с ним рядом. Даже Твердята ни на мгновение не вспомнил о своих обидах, и крепко сжатые пальцы на маленьком висящем на поясе молоте показывали, что он готов драться по-настоящему и до конца.

Такое же суровое лицо было и у Василины, и у пятерых почтарей-мужчин, чьих имен Настя не знала. Новенькие, Некрас и Кот, нервно сглатывали, но тоже стояли крепко, и по глазам было видно, что, несмотря на страх, ни один из них не побежит… Тут с другой стороны от девочки послышалось чье-то старческое кряхтение, и Настя неожиданно обнаружила, что вместе с ними в один ряд встал и староста Мышата. Этот тоже был не особо доволен происходящим, но было видно, что тоже пойдет до конца, ни секунды не сомневаясь.

И, похоже, такая неожиданная поддержка вроде бы обычного почтаря стала сюрпризом не только для Насти, но и для княжеского десятка.

– Как это понимать? Это бунт против князя? – голос Хотена звучал растерянно. Он все еще раздумывал о нападении, но почти десяток почтарей, у каждого из которых найдется не один сюрприз за пазухой, это не просто деревенские мужики и не один не следящий за языком сумасброд.

– Ты забылся, десятник, – произнесенные Олегом слова звучали резко, как оплеухи. – Приграничье – не территория князя. Тут выше всех не он, а только Договор.

– И уводи свой отряд из Оковиц, – Мышата тяжело вздохнул, но голос его звучал твердо. Наблюдавшая за старостой Настя сейчас словно увидела его с другой стороны. – Вам здесь не рады.

– Прогоняете, значит? – Хотен оскалился, но удержал себя в руках. – И с опасностями, значит, разберетесь тоже сами?

– Разберемся, – староста важно кивнул. – Вон, почтарям заплатим, а твой сотник потом деревне все компенсирует. Если не захочет, чтобы слухи о дружинниках, что ставят себя выше Договора, пошли дальше нас. А теперь идите!

Суетливый староста, до этого казавшийся трусливым торгашом, величаво махнул рукой, и гордому десятнику не оставалось ничего другого кроме как подчиниться. Наблюдающая за всем этим Настя только диву давалась, где все это было скрыто раньше. Похоже, здесь, в Приграничье, не только Олег не похож на обычных людей, но и многие другие. И что же это на них так влияет? Дыхание Нави, доносящееся утренними ветрами с правого берега? Или, может быть, привычка к свободе?

И все же не мог гордый десятник уйти просто так, даже если обстоятельства складывались явно не в его пользу. Хотен лихо вскочил на коня, дернул поводья, и скакун, оглушительно заржав, поднялся на дыбы, тяжело стукнул копытами, а потом еще прогарцевал на месте. И лишь после этого княжеский десятник издал резкий клич, отправивший коня в галоп. Дружинники же на своих скакунах молча последовали за ним, строго по одному и слаженно, будто на параде.

Настя, которая привыкла в столице к боевым смотрам войск, не могла не отметить четкий и явно не раз отрепетированный порядок. Все, как и должно быть – княжье войско никогда не уходит поспешно. А вот Олег усмехнулся, глядя на эту агрессивную демонстрацию силы. В отличие от девочки он тут видел больше не выучку бывалых воинов, а желание со стороны десятника хоть таким вот образом оставить за собой последнее слово. Вернее, в данном случае эффектный жест. Впрочем, почтаря это совершенно не волновало, и он отнесся к поступку Хотена скорее философски.

– Ишь, какой спектакль показали! – недовольно проговорил староста, глядя вслед уносящемуся в сторону деревни десятку.

– Не жалеешь? – повернулся к нему почтарь.

– О чем ты? – махнул рукой Мышата. – Сам ведь знаешь прекрасно, один раз пойдешь им навстречу, забудешь о своем праве, и все. Молодые княжьи волчата мигом наведут здесь свои порядки…

Настя тут же вспомнила, о чем ей рассказывал Олег – вольница на границе с Навью давно стоит князю поперек горла. Да, конечно, местные служат буфером перед мирными землями, да, их защищает, пусть и не напрямую, Договор с Навью. Но не слишком ли в этот раз деревенские перегнули палку?

«Нет, – решительно одернула себя девочка. – И вообще, из-за Хотена с его десятком я опять лишилась возможности открыть счет дюжине… Вот что за невезение! Как будто сглазил кто-то».