– Нет, – запротестовала Кэтриона. – Привяжите себя! Он ухмыльнулся.

– Как же мы тогда вытащим пони?

– Никак! Оставьте его. Это судьба. Привязывайтесь сами!

Туман снова сгустился, поэтому она не видела, выполнил ли ее приказание Доминик.

– Теперь держитесь крепче, – услышала она его голос. Кэтриона заставила свою лошадь лечь и упала лицом в ее грубую гриву, шепча молитву. Неразумный англичанин! Зачем она позволила ему идти с ней в эти горы с этими предательскими болотами и скалами? Порой здесь погибали даже шотландцы. Пони под ней дрогнул, веревка натянулась и подалась. Лошадь вздрогнула, и Кэтриона шлепнула ее по заду, понуждая лежать неподвижно.

Болото заворчало, словно какое-то чудище вылезало из своего водного логова. Эхо вторило чавкающим звукам, пока наконец из тумана не появился Доминик, весь в зеленой тине и черной грязи. Присев на корточки, он сделал несколько глубоких вдохов, сжимая что-то в одной руке.

– Ни один герой или поэт не отважится побить мое достижение – мировой рекорд выживания на болоте. – Доминик выпрямился и засмеялся: – Встречайте нового чемпиона и давайте вызволять животное. Ну, сможем мы вытащить мою несчастную лошадь?

Кэтриона неуверенно взглянула на него, чувствуя, как колотится ее сердце и пылает лицо. Он был без галстука; рубашка его тоже куда-то исчезла, и на обнаженной груди повисла паутина из полосок торфа. Даже волосы были мокры и перепутаны. Он стоял совершенно черный, покрытый до пояса грязью, замечательный, дикий, как сатир в саду лорда Байрона. Пламя в ее груди вспыхнуло еще сильнее. «Красивый мужчина!» Она знала его тело, она принимала его в свою плоть. И этот мужчина волей судьбы оказался ее первым любовником!

Пони в болоте начал громко хрипеть. Лошадь Кэтрионы задрожала и зафыркала в ответ. Доминик обернулся назад.

– Начинаем! – крикнул он. – Поезжайте вперед со всем своим хозяйством!

Пони Кэтрионы тронулся с места и потащил. Застрявшая лошадь выкарабкалась из болота. Встав на нетвердые ноги, она еще долгое время не могла прийти в себя.

– Молодец, – сказал Доминик и похлопал пони по дрожащей шее. – Так-то лучше.

Кэтриона накинула петлю своей импровизированной веревки на куст и пошла к нему.

– Лошадь, слава Богу, спасли, но в чем вы поедете дальше? Теперь вам придется мокнуть без рубашки.

– Ничего, мне не страшно.

– А плетение веревок – это ваше хобби, которое осталось от Лондона? – Господи, какие глупости приходят на ум!

Кэтриона хотела, чтобы он обнял ее, прижался губами к ее губам. Она страстно желала, чтобы он взял ее прямо здесь, на вереске, как ненасытный сатир, но он не сделал этого, и они поехали дальше под покровом мглы, не касаясь друг друга, не говоря ни слова.

Когда сквозь туман Кэтриона увидела огонь, сердце ее сжалось от страха. Они приехали слишком поздно. Но нет, этого не могло быть! Они находились еще очень высоко в холмах, и отсюда не мог быть виден пожар в долине Фаррар.

Когда они спешились, Кэтриона услышала возле уха тихий голос Доминика:

– Что это?

– Спросил бы лучше – кто, – произнес поблизости мужской голос.

Тени всколыхнулись, и пятеро мужчин, молча выйдя из тумана, взяли их в кольцо. Один из них приставил к горлу Доминика нож. Все они были в сине-зеленых килтах и пледах, обернутых вокруг плеч; капельки воды, как бриллианты, блестели на их шляпах. По-видимому, все они были братьями.

Доминик расставил ноги и принял боевую стойку, будто рассчитывал один справиться со всеми пятерыми.

– Оставьте его, – быстро сказала Кэтриона по-гэльски, – пока вы не пролили кровь друг друга. – Как только она заговорила на их языке, лезвие опустилось. – Он англичанин, офицер, – продолжала она, – но его не интересуют винокурни. Чьи это владения?

– Дэвида Фрезера, – ответил один из мужчин – тот, который первым подал голос.

– Вы не узнаете меня, Дэвид Фрезер? Может, перейдем на английский, чтобы не смущать моего компаньона?

– Кэтриона Макноррин! Что вы здесь делаете?

– Разыскиваю Маргарет Макки. С ней должен быть маленький ребенок. Они недавно покинули Страт-Гласс. Несколько дней назад ее деревню сожгли. Не переселились ли они в Фаррар?

Кэтриона снова заговорила по-гэльски. Она быстро и толково объяснила братьям, для чего ей нужно найти Эндрю и почему рядом с ней этот англичанин.

Доминик улыбнулся мужчине, который только что собирался ударить его ножом.

– Так вы не станете препятствовать моему передвижению? Я способен не замечать того, что меня не касается, и делаюсь абсолютно глухим, когда это необходимо. Хорошо, что судьба послала нам таких проводников. Ведь вы не хотите, чтобы на мои продрогшие кости кто-нибудь случайно наткнулся в вереске?

Шотландец протянул руку и назвал себя:

– Алан Фрезер.

Доминик не колеблясь ответил на рукопожатие.

– Отличная встреча, Алан Фрезер. Сражались на Пиренеях? В составе семьдесят девятого?

– И сохранил самые лучшие воспоминания об английском офицере. – Фрезер повернулся к брату: – Майору Уиндхэму ты можешь доверять так же, как мне, Дэви.

– Слово чести офицера, – не замедлил подтвердить Доминик. – Что бы я здесь ни увидел, я никому об этом не сообщу.

Алан повел плечами, как бы оправдываясь.

– Я знаю, винокурня – лакомый кусочек для таможенников. Чиновники хотели бы ее заполучить, а нас выкурить отсюда – мы доставляем им слишком много хлопот.

Через несколько минут они подошли к скале, где под нависающим козырьком расположился подпольный цех. В небольшой хижине было тепло и сухо. Трое братьев вернулись обратно караулить винокурню, а Алан и Дэвид Фрезеры остались с гостями.

Доминик сел на лавку – с него капала вода, на одежде висели ошметки болотной тины. Прислонившись спиной к стене, он глотнул виски. Кэтриона увидела его обнаженную грудь, как тогда, перед лондонской церковью; только на сей раз его рубашка была принесена в жертву ради спасения пони. Из-под распахнутого пиджака блестела тугая кожа, покрытая слоем грязи.

– У вас отличное виски – льется по языку подобно шелку. – Доминик усмехнулся. – И как огонь стекает в горло. Здесь можно организовать хороший легальный рынок. Почему до сих пор все это спрятано?

– Такса, майор Уиндхэм, – сказал Дэвид. – Мы не можем тягаться с южными долинами. Их виски не облагается такими пошлинами, как наше. Уайтхоллу выгодно, чтобы шотландцев стало меньше – скоро от этих разгневанных кланов не останется ничего, кроме легенд для истории. Ваше правительство хочет заставить нас бежать быстрее лани.

– Это и ваше правительство тоже, мистер Фрезер, – заметил Доминик.

– Как же! – фыркнул Алан. – Такое же наше, как и армия! Не обижайтесь, майор, но в Лондоне до нас никому нет дела. А наша прекрасная шотландская знать виляет хвостом перед вашей властью. Эти новоявленные правители лезут из кожи, чтобы походить на англичан, больше, чем сам король Георг. Но он-то был и остается немцем! С тех пор как Ганноверское племя укоренилось на троне, началась наша тихая смерть. Вспомните Каллоден. Быстрее было бы переколоть нас всех кинжалом, чем устраивать медленное удушение. Но они знают, что мы все стерпим. Так мы и пробавляемся этим черным бизнесом с петлей на шее. Хрипим и говорим себе, что это галстук. Кстати, о галстуке... – Фрезер искоса посмотрел на Доминика. – Вы неподходяще одеты для холмов, майор, и, кроме того, вам нужна другая обувь, например, такая, как моя, чтобы выпускала воду. – Он вытянул ноги, показывая свои мягкие кожаные башмаки со специальными разрезами. – Главное, чтобы под обувью были шерстяные носки – они сохранят ваши ноги в тепле, а влага не имеет значения. И потом, вы должны носить килт, как все мы – мокрые штаны вредны для ног. Так вы довольно скоро выйдете из строя, и тогда уж точно грифы будут клевать ваши кости.