– Ну, что ж, Ваня, объявляю тебе за тушенку благодарность, – поддержал шутку командир. Лишний раз снять напряжение юмором тоже не помешает. – Вот уж удружил – так удружил!

Выйдя на дорогу, оба пограничника зашагали в сторону деревни. За плечами худые вещмешки, у Виктора в кобуре «Наган» и планшетка через плечо. У Васи Самойлова в кармане лежал маленький «Вальтер» с досланным в ствол патроном. Ракитин решил представиться тыловиком, а для пущей верности даже прихрамывал.

На околице их встретили четверо неразговорчивых хмурых мужиков. В живот Ракитину уперся классический «кулацкий» обрез, сработанный из винтовки Мосина. Ствол и приклад были спилены, но на ближней дистанции такое оружие обладало смертоносной убойной силой. У остальных мужиков в руках Виктор увидел трофейные австрийские винтовки Манлихера, наверное, еще со времен Гражданской войны.

Одеты они были, по военному времени, вполне сносно. Кто в фуфайке, а кто и в старом, засаленном пиджаке. Широкие брюки или галифе заправлены в трофейные немецкие сапоги. У одного на ногах – самодельные брезентовые башмаки на неудобной деревянной подошве. На головах местных – кепки или картузы, низко надвинутые на глаза. Лица у всех продубленные, бородатые, глаза настороженно поблескивают. А заскорузлые пальцы с обломанными ногтями нервно подрагивают на спусковых крючках.

– Кто такие? – Вопрос был задан крайне недружелюбным тоном.

– Свои мы, свои. Из интендантской роты, тыловики, значит, – завел разговор Виктор. – У нас лошадь подкову потеряла, а провиант к фронту, значит, подвозить треба. А тут я смотрю, есть кузница. Подкуете нам лошаденку, а мы вам за это харчей подкинем.

– Эй, служивые, а харчи-то у вас, небось, все посчитанные, под роспись… – резонно заметил один из мужиков.

– Ну, ты, паря, дал! – вполне искренне рассмеялся Виктор. – Да чтобы у интендантской службы пара банок тушенки в загашнике не завалялась!.. В общем, так – вы нам лошадь подкуете – мы вам армейских харчей отвалим…

– Где, говоришь, ваша часть стоит?.. – прищурился тот, кто с обрезом. Военная жизнь не располагает к сантиментам и учит не верить на слово случайным людям.

– В Новохатках, это километра три отсюда.

– Я знаю, где Новохатки. Но там, кажись, была кузница?..

– Ага, была, пока ее «лаптежники» на прошлой неделе по бревнышку не разнесли. У нас там еще несколько домов развалили, несколько местных погибло.

– А вы не дезертиры часом?.. Не парашютисты? А то недавно тут самолет гробанулся… Документы имеются?

В словах поселянина был резон, в военное лихолетье нужно держать ухо востро, мало ли кто по лесам шатается: дезертиры, полицаи, вражеская разведка… Виктор протянул удостоверение, но не свое, а еще одно, липовое, на имя лейтенанта Красной Армии, а не Госбезопасности НКВД.

– Ладно, пошли к деревенскому старосте.

Староста, как и предполагал Ракитин, проживал в большом доме в центре деревни. Туда мужики и повели двоих красноармейцев. По дороге они разминулись с еще одним мужиком, Виктор скользнул по нему взглядом и отвернулся. Это был обычный то ли сумасшедший, то ли контуженный. Он шел по дороге, опираясь на суковатую палку, припадая на ногу, и что-то бормотал себе под нос. На старой застиранной гимнастерке поблескивала медаль «За отвагу». Широкие штаны подвязаны крученой веревкой. Картуз сидел набекрень. Ракитин за войну повидал таких немало. Жил человек, служил – и вдруг… То ли шальной осколок, то ли контузия, и все: медленное и мучительное угасание разума. И крепкий физически человек превращается в жалкого инвалида.

– Кто это?..

– Да так, приблудился тут один пару дней назад. Контуженный, вроде бы как старосте нашему – дальняя родня. Много сейчас таких, увечных… – печально ответил мужик из конвоя, тот самый, с «кулацким обрезом».

Они сидели в избе у деревенского старосты и пили чай с брусникой. Виктор улыбнулся, вспомнив, как совсем недавно благообразный старичок увидел красноармейцев под конвоем и накричал на их конвоиров:

– Что ж вы творите, ироды окаянные! А ну марш по домам – хозяйством заниматься! Аники-воины нашлись, повоевать им вздумалось… – но документы Ракитина все же глянул. – Проходите в хату, отобедаем, чем бог послал, да потолкуем. Чайку там, а може, что покрепче?..

– Ой, нет, только чаек!.. Командир у нас, даром что тыловик – насчет выпивки суровый. Вчера он двоих солдат застал за эти делом – на «губе» сидят, под арестом, – сымпровизировал Ракитин.

Беседа удалась, особенно после того, как Виктор выставил на стол пару банок армейской тушенки и пачку галет, мысленно помянув добрым словом запасливого рядового Толстикова.

– Так что, Михаил Валерианович, по рукам? Мы вам продуктов подвезем, а вы нам – лошаденку подкуете.

– Согласный я. Отчего ж не помочь родной Красной Армии… Тем паче – за харч хороший, – рассудительно заметил деревенский староста. – По нонешним временам живем мы бедно. Вот раньше бывало, еще до войны… Сейчас – мужики, которые помоложе да посправней – в армии. Бабы да ребятишки – в эвакуации. Нас-то тут, почитай, совсем немного осталось. А жить-то как-то надо, хозяйство, огороды, скотина какая-никакая… Кузня опять же… Власть – она в Сосновке, там и телефон, и участковый милиционер, и этот… как его… истребительный отряд. Недавно, кстати, они к нам наведывались.

– Чего это вдруг?

– Да самолет тут недавно германский упал, будь он неладен! Вот, приехали вместе с милицией, думали, парашютисты какие объявятся…

– И что, не объявились парашютисты?..

– Да мы в тот лес и не ходим, дрова и то в другой стороне берем – на ближнем хуторе. Там «фрицы» мин понаставили, вот и понимай, как знаешь. Береженого – Бог бережет… А за харчи – спасибо! Мы тут сами, вот и приходится кумекать.

Виктор не перебивал старика, потягивал терпкий, с кислинкой, душистый отвар и внимательно слушал. Да, по всему видать, туго приходилось местным. Деревенька-то прифронтовая.

– Ну, вы – молодцы, как ни тяжело приходится, а убогого все ж приютили, – кивнул Виктор.

Старик, разливая кипяток, неосторожно плеснул себе на руку.

– Вот, господи, прости!.. Незадача-то какая… – Деревенский староста принялся тряпкой вытирать стол. – А людям помогать надо. Тяжело сейчас всем, понимание нужно иметь. Тем более – контуженый, тяжко ему.

В сознании Виктора сработал сторожок. Что такое, он ведь так, без задней мысли сказал. И тем не менее…

– А давно у вас этот контуженый объявился?

– Да недавно… – не стал уточнять старик.

Вроде бы как не соврал деревенский староста, но конвоир с обрезом сказал четко – «пару дней, как приблудился». И еще… Переведя разговор на другие темы, Виктор посидел еще в гостях минут пятнадцать.

– Ну, хозяин, мы договорились? Если не сегодня к вечеру, но завтра утром – наверняка, приведем мы кобылку подковать. А я уж командира нашего упрошу, чтобы паек выдал. Он у нас только на выпивку суровый, а так – хороший мужик.