Если какая-то из этих стран откажется от евро, несомненно, на первых порах это обернется для нее хаосом. И тогда лидеры других периферийных стран еврозоны хотя бы на некоторое время получат возможность стращать своих граждан: «Видите, мы должны принять горькие пилюли, что прописала нам мадам Меркель, иначе нас постигнет такая же судьба, как Грецию». Но если у страны, отказавшейся от евровалюты, дела пойдут в гору, народы периферийных государств в ответ на страшилки своих лидеров могут возразить: «А что, мы не против разделить ее судьбу». Разумеется, экономически слабую страну следует попросить выйти из евро. В последние годы такую возможность допускал министр финансов Германии Вольфганг Шойбле. В статье, опубликованной в газете Financial Times, он пишет:

Если страна – член еврозоны обнаружит, что не способна консолидировать свой бюджет или восстановить конкурентоспособность, она должна в качестве последнего средства покинуть валютный союз, сохраняя при этом возможность оставаться членом ЕС.

А ввиду того что каждая уязвимая страна по определению в той или иной степени зависит от заемных средств, просить ее на выход, по сути, означает выпихнуть вон. Как только ей откажут в финансовой поддержке, единственным способом не допустить полного экономического и финансового краха станет отказ от евро. В последние несколько лет были моменты, когда Греция с ее проблемами доводила французское и немецкое правительства до степени крайнего раздражения и недовольства. Пускай Франция и Германия побороли искушение, но не факт, что в будущем мысли о том, что без Греции будет лучше, снова не овладеют ими.

Конец за счет ухода сильных

Противоположный вариант, когда от евро откажется какая-нибудь из сильных стран, также возможен. Самым очевидным кандидатом можно считать Германию, хотя это могут оказаться и Нидерланды, и Финляндия. Сегодня Германия едва ли проявит желание выйти из евро. Но чем дольше продлится кризис евро, тем больше от Германии потребуют раскошеливаться ради его сохранения, поэтому шанс на уход Германии будет возрастать. Евро и сейчас не пользуется широкой популярностью среди германской общественности, и некоторые немцы не возражают против возвращения к немецкой марке. Но многие соглашаются с той точкой зрения, что евро благотворно действует на Германию, поскольку поддерживает германский экспорт – этот аргумент мы уже анализировали в главе 4.

Скажу больше: немало тех, кто верит, что евро в частности, а Евросоюз вообще имеют ключевое значение для безопасности Германии. За мир и стабильность эти люди готовы платить высокую цену. По этой причине, даже когда обнаружилось, что Германия платит чудовищно высокую цену за то, чтобы сохранить евро на плаву, это не вызвало среди немцев возмущения настолько мощного, чтобы Германия отказалась от евровалюты.

Но позвольте напомнить, что счет, по которому вынуждена платить Германия, день ото дня возрастает, а психология немцев постепенно меняется. Интересно, что после многих лет, на протяжении которых евроскептики едва ли находили среди немцев хотя бы одного сторонника, в Германии образовалась новая партия – Alternative für Deutschland («Альтернатива для Германии»), критически относящаяся к ЕС. Пускай она еще не получила много голосов, но ведь и 1000-мильный путь начинается с первого шага.

Раскол по линии Север—Юг

Пожалуй, самым привлекательным вариантом распада евро стал бы раскол еврозоны на две части: «евросевер» и «евроюг». Особенно приемлемым этот вариант мне видится потому, что допускает множество исходов для судьбы евро как валюты и вариантов управления ей.

Предположим, что южные страны ЕС – Италия, Испания, Португалия и Греция – покинут современную еврозону и сформируют собственную денежную единицу. Несомненно, она будет слаба, и эти государства сохранят ярмо деноминированных в евро непомерных долгов. Им не останется ничего иного, как объявить дефолт в весьма крупных масштабах, что, по всей вероятности, спровоцирует банковский кризис по всей Европе, а возможно, и по миру.

В противоположном случае, если Германия и прочие северные страны покинут еврозону, оставив своих южных собратьев в одиночку барахтаться в евро, ситуация сложится куда более благоприятная. Тогда евро перейдет в разряд слабых валют, а новая, северная евровалюта, наоборот, станет сильной. Вышедшей группе придется потрудиться, чтобы решить проблемы, связанные с введением новой денежной единицы. А тем временем оставшимся в зоне евро южным государствам уже не будет грозить автоматический дефолт, поскольку они останутся в той же валюте, в какой деноминированы их долги.

Хотя это и впрямь самое заманчивое решение проблемы евро, нынешнее состояние дел оставляет ему мало шансов из-за того, что весьма сложно наладить эффективную координацию действий между северными странами. Наверное, самый вероятный сценарий – первой из евро выходит Германия, а позже за ней последуют и другие северные страны. Но, судя по всему, такое очень не скоро случится.

Германия на протяжении последних 60 лет так часто и много рассматривается в компании с Францией, что, размышляя о ситуации в Германии, невольно задаешься вопросом: а что же ждет Францию? Мне всегда казалось, что по-настоящему интересный вопрос заключается не в том, почему дела у Франции идут скверно, а скорее – почему дела у Франции идут хорошо? Я не имею в виду, что Франция демонстрирует выдающиеся успехи – об этом и речи нет. Интересно другое: как она умудряется проводить крайне деструктивную политику, но при этом показывать результаты довольно сносные. Вот уж поистине, если бы британской экономикой управляли так же, как французы управляют своей, Британия давно бы вылетела в трубу.

Этот вопрос некоторое время не давал мне покоя, ибо я не находил на него удовлетворяющего ответа. Я ловил себя на том, что примеряю к Франции четыре возможных объяснения. Первое: Франция страна крупная и от природы сильная. Второе: даже делая глупости (вроде введения 35-часовой рабочей недели), Франция худо-бедно справляется со своей экономикой. Это подводит к третьему возможному объяснению феномена Франции: ее управленческий класс и кадровый состав высших государственных служащих получили исключительную выучку и чрезвычайно умело отстаивают интересы Франции.

Тут бы впору хором грянуть «Вив ля Франс!», но погодите, я еще не назвал четвертого объяснения, а оно, поверьте, куда менее успокоительное: проходит много времени, прежде чем дела принимают совсем уж скверный оборот. Ухудшения, когда они действительно начинаются, далеко не всегда очевидны глазу. Как тут не вспомнить изречение Адама Смита: «Страна может вытерпеть еще и не такое». Но стоит разложению начаться, и остановить его очень трудно. Закат Британский империи – яркий тому пример. А из более близких по времени примеров можно назвать экономические злоключения Японии в 1990-х гг. и коллапс Советского Союза. Если Франция продолжит следовать нынешним курсом, вряд ли ее ожидает что-либо иное, чем неуклонное скольжение вниз, не только в сравнении с идущими в гору азиатскими государствами, но и с Германией, США и Великобританией. А может, все обернется гораздо худшими бедами.