Если Германия тем или иным способом выйдет из евро или сам евро распадется, то эти факторы начнут действовать в обратном направлении. Возможно, одна только передача дохода от компаний к потребителям подтолкнет рост совокупного спроса, что скомпенсирует потери немецкого ВВП от сократившегося экспорта. И ВВП Германии подрастет. А это будет означать и рост ВВП по всей нынешней еврозоне в целом, поскольку увеличение конкурентоспособности периферийных стран влечет за собой увеличение их ВВП.

Однако если эффект от всего этого не будет достаточно сильным (а велики шансы, что так оно и будет), то нужный импульс можно создать за счет проведения соответствующей экономической политики. Германия могла бы смягчить бюджетную политику, и то будет возможность для Германии ввести количественное смягчение (на что мог бы согласиться в таком случае Бундесбанк). На самый худой конец, можно было бы проводить более либеральную валютную политику в течение более длительного срока.

В этом смысле роль сильного обменного курса в снижении уровня инфляции приобретает критическое значение. Снижение инфляции дало бы Германии возможность и стимул решиться на попытку увеличить внутренний спрос. Это вернуло бы Германии те позиции, какие она занимала до создания евро, когда в обороте была немецкая марка. Тот период никак не назовешь экономическим провалом.

Немецкая марка играла определяющую роль в экономических достижениях. Как и теперь, Германия преуспевала в промышленном производстве и экспорте, ее бизнесам удавалось удерживать темпы роста затрат на низком уровне. А граждане тем временем вели себя осмотрительно. Германия неизменно сводила торговый баланс с крупным положительным сальдо, однако немецкая марка росла, что во многом уменьшало эффект от снижения затрат. Хотя экспорт играл небольшую роль в экономике, зато увеличивались реальные доходы немецких потребителей, а значит, и уровень их расходов.

Факты говорят сами за себя. С 1970 по 1998 гг., вплоть до последнего года, предшествовавшего появлению евро, среднегодовые темпы роста потребительских расходов в Германии достигали 2,5 %. С появлением евро с 1999 по 2014 г. среднегодовой рост потребительских расходов составил 0,9 %. В период с 1970 по 1998 г. активное сальдо по текущим операциям в среднем составляло 0,8 % от ВВП. С 1999 по 2012 г. средний размер активного сальдо составил 4 % от ВВП. С 1999-го по III квартал 2014 г. совокупный рост реального ВВП в США составил 36 % против 34 % в Великобритании и 21 % – в Германии. Соответствующие показатели по потребительским расходам шокируют еще больше: у США рост составил 44 %, в Великобритании – 38 %, а у Германии – только 13 %.

Не секрет, почему в последние годы в Германии наблюдается такой слабый рост потребления. Дело в том, что немецким трудящимся не слишком-то хорошо платят. Плоды успехов на поприще экспорта вкушают главным образом немецкие работодатели, а они предпочитают не столько тратить, сколько «прижимать» деньги. С момента введения евро в 1999 г. и на конец 2014 г. реальный размер заработной платы на одного трудящегося во Франции возрос на 12 %, в Финляндии – на 17 %, а в Германии он фактически упал почти на 3 %.

Невзирая на все это, широко распространено мнение, что хотя еврозона не может похвастаться успехом, но, по крайней мере, Германию она осчастливила. Отсюда должно следовать, что при упразднении евро Германии придется худо.

Как явствует из вышеприведенных разъяснений, я полагаю, что это аргумент в основе своей верный – в той глубине, до какой он доходит, а она не очень велика. Вместе с тем он содержит два серьезных изъяна. Во-первых, при сильном экспорте Германия не закупает товары в соответствующих объемах у своих партнеров и коллег по еврозоне, ввиду чего она накопила существенный объем чистых требований к другим странам. Грубо говоря, Германия продала Греции несметное количество «Мерседесов» и «БМВ» и одолжила ей денег на их оплату через посредничество ЕЦБ. У Греции нет никакой возможности расплатиться, следовательно, Германия попросту «за так» отдала Греции все эти «Мерседесы» и «БМВ». По мне, так это весьма сомнительный бизнес.

Страны могут «подсаживаться» на успехи экспорта. Но человек жить одним только экспортом не может. Конечная цель экономической деятельности – потребление. От того, что вы производите некий продукт, а он потребляется кем-то другим, вам никакой пользы (напрямую) не будет.

В мире есть еще одна страна, склонная фетишизировать экспорт, – Китай. Для такой бедной страны абсурдно поддерживать колоссальное активное сальдо по текущим операциям. Проблема заключается не в самом экспорте как таковом, а в отсутствии соответствующих трат на импорт. В итоге китайцам обеспечен более низкий жизненный уровень, чем они могли бы иметь при иной политике. Сходство между Германией и Китаем в подходах к политике в этой области столь велико, что британский экономист Мартин Вульф даже ввел для обозначения этих экспортных гигантов объединяющий неологизм – Chermany – Китермания.

Второй изъян заключается в том, что при всей огромности германского экспорта потребление такими же масштабами не отличается. Соответственно, хотя экономика Германии успешно оправилась от кризиса 2008–2009 гг., за весь период существования евро ВВП Германии рос небольшими темпами. Следовательно, все это отнюдь не означает, будто германская экономика в целом лучше существует при евро, чем могла бы, сохрани она свою марку. Зато периферийные страны еврозоны однозначно живут гораздо хуже.

Более того, в результате введения евро в денежно-кредитном и финансовом менеджменте Германии царит неизбывный кавардак, причем самого безобразного свойства. Валютные операции ЕЦБ, которые в соответствии с ортодоксальными взглядами Германии в области монетаризма в какой-то момент могут вызвать инфляционную катастрофу, и продолжающиеся бюджетные трансферты в страны Юга в той или иной форме подразумевают, что на плечи немецких налогоплательщиков давит тяжкое бремя. И конца этому не видно.

Думаю, что отказ от евро мог бы улучшить относительную эффективность экономики Европы. В главе 8 мы поговорим о том, сможет ли Евросоюз пережить коллапс евро.

До введения евро дела у Евросоюза шли неважно, как я показал в главе 3. Господствующими тенденциями в тот период были избыточное регулирование, стремление к гармонизации и склонность все сильнее вмешиваться в новые аспекты экономической жизни. Следовательно, до тех пор пока что-нибудь где-нибудь не поменялось самым радикальным образом, ЕС даже и без евро по-прежнему действовал бы сравнительно плохо.

Конец евро поспособствовал бы росту экономической эффективности Евросоюза, но в отсутствие других перемен один только отказ от евро не смог бы кардинально изменить ситуацию. Между тем, есть некое обстоятельство, не имеющее решительно никакого отношения к единой европейской валюте и вместе с тем способное радикально изменить эффективность Евросоюза, – ЕС больше не производит в достаточном количестве европейцев.

Одна из самых очевидных проблем – мрачная демографическая будущность Европы. Несомненно, что у европейских стран, которые не входят в состав ЕС (Швейцарии или Норвегии), уровень рождаемости тоже довольно низок.