Надеюсь, до скорого свидания.

С любовью, Несса».

Прочитав письмо дважды, Андрей аккуратно сложил его и опустил в конверт к прочим бумагам. Супесок смотрел на него с сочувственным пониманием. За столом воцарилась тишина – даже стук ложек стих. Андрей закрыл конверт, разгладил смятый в спешке клапан и повернулся к Кембери:

– Итак, господин посол, что нам делать дальше?

Спустя день в вагон поезда Северные земли – Заюжье вошли два немолодых джентльмена купеческой наружности, багажа у них почти не было. Проводник проштамповал кусачками их билеты, проверил паспорта на имена Тарха и Клу и сообщил, что на нужную им станцию Загорье-1 поезд прибудет через четыре дня. Купцы согласно кивнули, от вина, равно как и от травяных сборов, отказались, и, пожелав им счастливого пути, проводник забыл о них.

* * *

В прежние времена Авруту Хонка наверняка бы отправили на костер за ересь.

Блистательно пройдя обучение в столичном лекарском корпусе, он совершенно неожиданно начал утверждать, что случаи одержимости, неоднократно описанные в литературе, не являются происками слуг Змеедушца, и припадочных следует вести не в инквизиционные пыточные, а в лекарские корпуса. Если есть болезни тела, то почему не может быть болезней души? Научное сообщество мигом исключило Авруту из своих рядов, и молодой врач закончил бы свои дни на дыбе, если бы не личное вмешательство государя: император Торн признал, что в идеях Авруты есть определенный смысл, дал ему кафедру в академиуме и велел продолжать исследования. К концу войны Аврута уже добился положительных результатов в лечении одержимости при помощи магнетизма, и теперь его кафедра душелечения считалась одной из самых перспективных в стране. Узнав, что Эмма пришла по поручению личника государя, Аврута тотчас же отложил все свои дела и заверил, что госпожа Хурвин может полностью им располагать.

Мрачный кабинет профессора навевал на Эмму нешуточную тоску. Высокие стеллажи с книгами, стол, захламленный бумагами, человеческий череп на подставке, исписанный непонятными каракулями, – все это напоминало страшную сказку. Впрочем, со дня смерти отца Эмма словно не покидала театр ужасов: работа, порученная ей Артуро, казалась всего лишь отсрочкой приговора к безумию. Выслушав ее вопросы о маниаках, профессор добродушно усмехнулся:

– Мы пока находимся в самом начале большого пути, моя госпожа. Человеческий мозг загадывает нам невероятные загадки, которые вряд ли будут решены при моей жизни. И не при вашей. Впрочем, – он поправил окуляры на носу, став похожим на старую мудрую птицу Роох, – ваш пример не совсем корректен. Вальчик действовал сугубо в рамках инквизиционного протокола и просто очень хорошо выполнял свою работу.

Эмма поежилась.

– А двенадцатилетнюю девочку он раскроил распялкой тоже в рамках протокола?

Профессор грустно усмехнулся.

– Можете мне поверить, дорогая Эмма, что да. Времена сейчас намного мягче.

Эмма поджала губы. Покойный полковник Хурвин и ссыльные заговорщики могли бы опровергнуть эту сентенцию профессора.

– Но маниаки…

– Да, маниаки существуют, – кивнул Аврута. – Если уж говорить об убийце рыжих дев, то его поведение можно объяснить по-разному. Это и страсть, доходящая до крайности, и физическая болезнь, возможно опухоль мозга. Как жаль, что меня не пускают к нему в тюрьму! Ведь изучение его мозга могло бы совершить подлинный прорыв в науке!

– Он на свободе, – проронила Эмма. – Милорд Привец в этом уверен.

Аврута вскинулся так решительно, словно готов был сию секунду мчаться на поимку безумца. Глаза за стеклами окуляров энергично заблестели.

– Обещайте мне, что я поговорю с ним первым, – попросил он: так ребенок мог бы просить сладостей к празднику. – До приезда охранного отделения.

Эмма улыбнулась и дала это обещание. В кабинет вошла худенькая девушка в белом халате и внесла поднос с кевеей и печеньем: во время вынужденной паузы профессор и Эмма обсуждали погоду – следуя традиции, принятой в высшем аальхарнском обществе. Когда за девушкой закрылась дверь, Аврута произнес:

– Моя бывшая пациентка. Удивительный в своем роде случай, множественные припадки и никакого медикаментозного лечения. Священник в их деревне лечил ее Благодатным каноном… – Он было задумался, а потом вернулся к теме беседы: – Знаете, я много размышлял – и размышляю – о нашем с вами безумце. Нет сомнений, что это человек обеспеченный и одинокий.

– Прислуги нет либо она приходящая, – вставила Эмма. – Ему не нужны посторонние.

Аврута кивнул.

– У него свой дом, наверняка с садом и неподалеку от причала Лудильщиков. Не станет же он таскать тела через весь город, тем более что ночной транспорт проверяется. Хотя… – Профессор сделал паузу, задумчиво постукивая себя указательным пальцем по подбородку: – Его карету могут и не проверять.

Эмма ахнула: проверке не подлежали только кареты членов Госсовета.

– Вы полагаете, что это может быть кто-то из министров?

Профессор улыбнулся.

– Наши министры – люди в возрасте. А убийца рыжих дев – человек молодой и сильный. Максимум лет сорока. Кстати, у одного из моих академитов есть интересная теория о том, что наше поведение обусловлено насилием, которое мы пережили в детстве. Хотите его послушать?

Академит Авруты Клим явно не просиживал штаны на кафедре, а трудился в поте лица на ниве лекарского дела. Они нашли его в лаборатории, где он увлеченно смешивал какие-то дурно пахнущие зелья. Умалишенные, которые, судя по всему, выступали в роли подопытных, занимались своими делами – в основном тем, что кидали вишневые косточки в портрет государя на стене и пускали слюни. Эмма всмотрелась в Клима: маленький, рыжий и лохматый, он выглядел каким-то растрепанным и буйным, словно воробушек, готовый в любую минуту кинуться в драку за свои убеждения. Видимо, общение со скорбными разумом наложило на него свой отпечаток.

– Клим! – окликнул Аврута. – Клим, отвлекись! К тебе госпожа Хурвин от его величества.

Эмма даже не успела удивиться такому повышению собственного статуса, как Клим выскочил из-за стойки с препаратами и коротко, по-военному тряхнул головой, приветствуя гостью.

– Добрый день, моя госпожа, – сказал он. – Клим Тучка, младший ассистент, к вашим услугам.

– Здравствуйте, – Эмма обворожительно улыбнулась. – Я к вам по поводу вашей любопытной теории.

– А какой именно? – Младший ассистент Тучка покраснел от удовольствия. – Я, видите ли, работаю в нескольких направлениях.

Аврута с неудовольствием крякнул и произнес:

– По поводу твоих завиральных идей о детских травмах. Отведи госпожу Хурвин в библиотеку, не с больными же ей сидеть.

Кто-то из умалишенных вздохнул и звучно испортил воздух. Клим подхватил Эмму под локоть и повел к дверям.

Шани пришел в Белые покои после обеда; Мари, которая теперь всегда трапезничала с Нессой, как раз нарезала тонкими ломтиками восточную халву. Несса, уже успевшая привыкнуть к тому, что государь не проявляет никакого интереса к ней, почувствовала, как краснеют щеки – словно ее застали на месте преступления. Повинуясь быстрому взгляду Шани, Мари отложила десертный нож и покинула комнату. Когда за ней закрылась дверь, Шани сел за стол и несколько томительно долгих мгновений всматривался в Нессу, а потом сунул руку во внутренний карман сюртука и вынул распечатанное письмо.