– А чего вам вообще от меня надо? – поинтересовался Николаев. – Если денег – пишите сумму. Нет проблем. И только потому, что времени на вас жалко.

– Николаев, – сказал Слава. – В этих материалах, которыми вы так зачитались, красным подчеркнуты факты ваших разногласий с Долинским. Вы взяли его формальным руководителем. Он явно считал вас неучем и вором. О чем и говорят стенограммы ваших рабочих совещаний. Даже они. Интеллигентно, но оскорблял вас. В своем письме к нему вы угрожаете именно убийством, которое и происходит через несколько дней. Весь этот обильный материал нам нужен, чтобы заговорили люди, которые с вами связаны. Полагаю, мы выйдем на киллера. Вы все друг о друге знаете больше, чем кто-либо другой. А вас некоторые очень не любят. И не так, чтобы вам это было безразлично. Сбежали ведь в Кельн, жизнь свою спасая. Так что давайте по делу.

Вас не устраивал больше Долинский, он требовал самостоятельности в действиях, ему перестали нравиться условия вашего договора… Я посмотрел: действительно, вы какой-то жадный. Ну, и сама его основная профессия – это угроза для вашего дела. Пока все шло хорошо, он его, так сказать, облагораживал, когда начались разборки, мог вас засветить с потрохами. А бывает в таких случаях дело или нет – это русская рулетка. Если кому-то надо, то оно бывает. И вы в курсе не хуже меня, точнее, лучше, я всего лишь полковник, а вы аж профЭссор экономики. Без высшего образования. Так что вы подозреваемый как заказчик убийства Вадима Долинского. Нет желания пойти нам навстречу? Не доставлять лишнего труда с запуском этого огромного количества компромата?

– Пугаете? Мило. У меня есть желание пойти навстречу. То ли нравитесь вы мне, то ли что… Но могу сказать правду. Вы почти попали. Грохнули бы его с превеликим удовольствием, и никто бы ничего не доказал. Есть даже человек, которому я фактически заказал Вадима. Вы бы даже это проверить могли. Если бы этот человек дожил сам до вашего интереса. И не потому, что я боялся каких-то разоблачений Долинского, всей этой ерунды «с потрохами»… Кому это мешает? Он мне лично сильно разонравился. Дерьмовый был мужик. Договаривались мы полюбовно. Понятно, что не наш человек, интеллигент, действительно облагораживал… Согласен был на вполне интеллигентные условия. Но он женился на красивой бабе и зарвался. Он захотел получать, как наш человек. А это не есть порядок. Или мечтай на луну и мели языком по ящику, или проливай кровь за настоящие деньги. Он хотел и первое, и второе. Без проливания крови. Кстати, я даже не хотел, чтобы его убивали. Хотел, чтобы остался инвалидом. Окончательным. Киллер должен был стрелять ему именно в спину. Я даже удивился, когда нас опередил кто-то. Значит, Долинский еще кому-то сильно не нравился. И я был добрее. Как насчет того, чтобы отправить меня в Кельн?

– Пока подождем. Как-то активно с нами сотрудничают свидетели по собранному материалу. Попробуем проверить вашу интересную версию: насчет «опередили». Спасибо. Тут есть с чем работать.

Полная женщина в длинном черном платье и белом ситцевом платочке на голове открыла им ворота в высоком металлическом заборе и широко улыбнулась:

– Я увидела в окно, как едет ваша машина, и сразу поняла, что это вы. Добро пожаловать.

– Удивительно, – так же приветливо улыбнулся Александр, – как вы догадались, Светлана Семеновна? Я отправил вам письмо и только потом сообразил, что не написал слово «сегодня». Но уже выключил компьютер, не хотел время терять. Места эти ваши к тому же совсем не знаю. Ничего не рассчитаешь.

– Знаете, – проникновенно сказала Светлана Семеновна, – я хороших людей по одному слову определю. Вы просто написали «хотим помочь детям». И все ясно.

– Есть люди, которые пишут иначе?

– Конечно. Есть и такие, которые пишут, только чтобы оскорбить. И мошенницей, и воровкой могут назвать. Но об этих даже говорить нечего, сами понимаете. Но чаще пишут: «Привезем деньги», «Заплачу в руки, чтобы знать». А вы – «помочь детям»… Это так деликатно, тонко, такая любовь к детям.

– Но и мы привезли именно в руки. Хотелось бы посмотреть, как живут дети. Да и с ними познакомиться.

– Это понятно. Это конечно. Я просто о том, как люди в одном слове открываются. Дети, правда, сейчас не все дома. Вы же не написали время. У меня есть помощница с машиной. Она возит их в рощу гулять, озеро есть в соседнем поселке, иногда в поликлинику или в храм.

– Все у вас дошкольники?

– Да, знаете, малыши нуждаются в особой заботе. Вас можно называть так, как вы подписались? Александр и Дина?

– Да.

– Пойдемте в дом. Не обращайте внимания, если где-то беспорядок, убираюсь я до поздней ночи. Дом большой, дети.

– Сколько?

– В объявлении у меня написано шесть. Теперь уже семь. Некогда было исправить.

Они вошли в двухэтажный кирпичный дом. Он был довольно новым, с отличной отделкой интерьера, хорошей, добротной мебелью. О беспорядке не могло быть и речи. Безупречная чистота.

– Выпьете чаю? – спросила Светлана Семеновна. – У меня как раз теплые пирожки с капустой и брусникой.

– От чая хотел отказаться, – улыбнулся Александр, – но от пирожков не смогу. А ты, Дина?

– Да, – кивнула Дина. – Я тоже хочу пирожок. С брусникой.

Александр взглянул на нее со скрытым беспокойством. Она была бледной, казалась очень осунувшейся, даже уголки губ скорбно опущены. И губы стали как будто тоньше. Он иногда называл ее рот клубникой. Сейчас – нет, не клубника. Зря он согласился с ней. Дине нужно всего лишь отлежаться, прийти в себя. Она встретила его взгляд, поняла и просто кивнула: все в порядке.

– Светлана Семеновна, сапоги мне, наверное, нужно снять? У вас так чисто.

– Ни в коем разе! Никогда не заставляю гостей снимать обувь. Не настолько мы деревенские, – кокетливо добавила она. – Да у вас чистейшие сапожки, приехали на машине, какие вообще проблемы.

Дина облегченно вздохнула. Она надела сапоги на каблуке. Узенькие, тесно облегающие, на тугой молнии. А у нее здесь сразу закружилась голова. От свежего воздуха, конечно. Их провели в большую столовую. Светлана Семеновна хлопнула в ладоши, и сразу появились две девочки лет семи в светло-голубых платьях с вышивкой. Они внесли расписные блюда с пирожками. Хозяйка включила расписной же электрический самовар, расставила чашки на столе.

– Как вас зовут? – спросила Дина у девочек.

– Лера, Алина, – ответили они практически одновременно.

– Они не сестры? – спросила Дина у Светланы Семеновны. – Похожи.

– Нет. Из разных мест ко мне приехали.

– Лера и Алина тоже не ходят в школу? – спросил Александр.

– Пока нет. Но как вы на самом деле хорошо разбираетесь в детях. Им по семь лет. А по документам – шесть. Так ставят детдомовским из-за отставания в развитии.

– Какое отставание… – почти про себя пробормотала Дина. Между бровями у нее появилась резкая морщинка, виски сжала внезапная боль. – Лера и Алина, вы с нами попьете чаю с пирожками?